Глава 9. Тяжела жизнь Гу Манмана
Что происходит... как он может быть пуст?
Как будто в кипящую воду бросили кусок льда. Вмиг яростное бурление улеглось и разум Мо Си заволокло туманом.
Из этой комнаты вышел посетитель, но в горшочке не осталось ни одной ракушки.
Неужели люди унижают Гу Мана и даже не платят за это?
Князь Сихэ был известен своим серьезным подходом к любому делу, холодным темпераментом и железной самодисциплиной. Его чувства часто сравнивали с неприступной крепостью, в которую никто не может вломиться и сжечь дотла.
Никто, кроме Гу Мана.
Так было всегда. Когда дело касалось Гу Мана, Мо Си не мог контролировать себя. Одного упоминания имени этого человека было достаточно, чтобы он потерял способность связно мыслить, стал вспыльчивым, импульсивным и раздражительным.
Когда он стал маршалом, ему пришлось научиться сдерживать свои порывы и эгоистичные желания. Годы, проведенные на границе жизни и смерти, закалили его, однако перед лицом Гу Мана из лучшего генерала Чунхуа он превращался в обычного влюбленного юношу, который не был способен скрывать свои эмоции и контролировать свои чувства. Сейчас Мо Си отчаянно желал знать, как жил Гу Ман в этом месте последние два года.
Почему Гу Ман был так невозмутим, почти равнодушен? Этот мужчина не раз переживал в жизни и взлеты и падения, но все же как можно в подобной ситуации вести себя так спокойно?
— Никчемная дешевка! — яростный вопль из коридора прервал размышления Мо Си. Из коридора послышались шаги и громкая женская брань. — Ничего не можешь сделать как надо! Только клиентов бесишь! Чего ж тебя до сих пор не вздернули, чертов предатель?! Не понимаю, почему князь Ваншу вообще пощадил твою жалкую жизнь!
Мо Си слегка нахмурился.
Это точно был голос госпожи Цинь, которая управляла государственным доходным домом «Ломэй».
Когда-то давно князь Ваншу хотел сблизиться с Мо Си и приказал госпоже Цинь прислать в обоз его армии десять красавиц различной внешности и воспитания. Тогда госпожа Цинь разливалась соловьем, пытаясь уговорить его оставить «подарок». Лесть и хвала лились из ее уст словно цветочный дождь, но ни одной из красавиц не удалось остаться. Однако он навсегда запомнил пронзительный и вызывающий головную боль голос этой женщины.
— Не можешь смеяться, слезинки не прольешь, кокетничать и очаровывать тоже не умеешь. Каждый гость, выходящий из твоей комнаты, идет ко мне с жалобами и проклинает эту старую женщину на чем свет стоит! — женщина в коридоре остановилась и сердито топнула ногой. — Ты абсолютно никчемный убыточный товар!
— ...
Мо Си не ожидал, что его авантюра так быстро обернется против него. Одной новости о том, что князь Сихэ посетил бордель, было достаточно, чтобы взбудоражить столицу. А если бы кто-то узнал, что под покровом ночи легендарный Мо Си перелез через стену, чтобы тайно провести ночь со своим заклятым врагом… От подобных пикантных подробностей все Чунхуа взорвалось бы как пороховая бочка.
Он обхватил лицо Гу Мана ладонями и притянул его ближе. Тяжелое сбивчивое дыхание обдало лицо Гу, когда Мо Си шепотом спросил:
— Есть второй выход?
Гу Ман кашлянул и, переведя дыхание, ответил:
— Если внутри клиент, табличка на двери поменяет цвет. Она не войдет.
— Я не клиент! — прошипел Мо Си.
Гу Ман в шоке уставился на него:
— Тогда как... ты…
Пока они обменивались словами, госпожа Цинь достигла порога. Она определенно собиралась войти. Мо Си поймал взгляд Гу Мана и импульсивно попросил:
— Не говори ей, что я здесь.
— ...
Дверь распахнулась. Мо Си в тот же миг отпустил Гу Мана и спрятался за ширмой.
Держа в руках курительную трубку, в комнату вплыла госпожа Цинь. Накрашенные ярко-красным губы открылись, выдыхая густой едкий дым, мгновенно заполнивший всю комнату.
Гу Ман не удержался и громко чихнул.
— Из десяти раз, что я была здесь, десять раз ты кашлял и задыхался. Я все время жду, когда же ты наконец испустишь дух? — госпожа Цинь закатила глаза. — Но приходится свидетельствовать, что после всех моих «забот» о тебе на протяжении этих лет ты все еще не сдох.
Женщина села за круглый столик и глубоко затянулась табачным дымом:
— Великий генерал Гу, — ядовито произнесла она, — осталось всего три дня до конца месяца. Каждая из комнат в этом доме уже принесла мне не менее тысячи раковин. Даже не обладающие природной красотой, самые уродливые шлюхи в моем борделе зарабатывают на жизнь, используя свой сладкий рот и приветливую улыбку. — Она бросила на него презрительный взгляд. — Что ты мне скажешь?
— Нет денег.
— Я знала, что у тебя не будет денег! — госпожа Цинь снова присосалась к мундштуку. — Никакой прибыли, зато убытков немерено. Кроме симпатичной мордашки, никаких способностей.
Гу Ман снова чихнул.
— Притворяешься больным, чтобы вызвать жалость? — чем больше злилась госпожа Цинь, тем пронзительнее и громче становился ее голос: — Посмотри на себя! В твоем разбитом горшке вообще когда-нибудь что-то было? С тех пор, как ты здесь появился, от тебя одни убытки!
— ...
— Даже если из-за распоряжения князя Ваншу я не могу наказать тебя должным образом, никто не помешает мне убить собаку, которую ты держишь на заднем дворе.
Гу Ман все это время молчал, но, услышав угрозу убить собаку, прошептал:
— Я делаю все, что мне говорят.
— Ты за дуру меня держишь?
— Они отказываются давать мне деньги. Ведь я… — Гу Ман чуть замялся, — …предатель.
Прятавшийся за ширмой Мо Си опять почувствовал, как на него накатывает злость. Несмотря на то, что он не мог видеть лица Гу Мана, голос его звучал так спокойно, как будто он просто констатировал очевидный факт. Не было ни вины, ни смущения. Для него слово «предатель» не давило камнем, а было легким, как перышко.
— Предатели не должны просить денег, — сказал Гу Ман. — Мне сказали, что я должен делать все бесплатно.
Сквозь щель в ширме Мо Си мог разглядеть только спину понуро стоявшего Гу Мана.
— Я ведь в долгу перед ними.
Госпожа Цинь задохнулась от злости и дыма. Восстановив дыхание, она язвительно прошипела:
— Конечно, ты — предатель, но каким образом это касается меня? Да, ты у них в долгу, но я управляю борделем, а не богадельней. Я не могу себе позволить ежедневно терять деньги! И ладно бы это была только упущенная выгода, но из-за тебя страдает репутация моего заведения! Гости всегда недовольны тобой! Сколько раз я тебе говорила, что, прислуживая аристократам, ты не должен просить денег, но обязан сделать так, чтобы они сами захотели заплатить тебе. Все зависит от тебя и твоих способностей удовлетворить и уболтать их. Я всегда могу развести клиента на деньги, но что насчет тебя? Великий генерал Гу, может, попробуешь для начала убедить хотя бы меня?
Гу Ман молчал. Через некоторое время до ушей Мо Си донесся крик госпожи Цинь:
— Чего ты так смотришь на меня?! Ты вообще в своем уме!? — ее пронзительный вопль определенно должен был достигнуть небес. — На колени! — взвизгнула женщина.
Мо Си был уверен, что Гу Ман не встанет на колени, а если и встанет, по крайней мере не сразу.
Но в очередной раз все пошло не так, как он ожидал. Без следа эмоций на лице, как будто даже не осознавая унизительность происходящего, Гу Ман опустился на колени перед женщиной.
— … — Мо Си впечатал руку в холодную стену рядом с ним, кровь прилила к ушам, в голове зазвенело.
Гу Ман в самом деле…
Прежде, чем эта мысль сформировалась в его мозгу, тишину комнаты нарушил легко узнаваемый звук удара хлыста о плоть. Он прошел множество жестоких битв и повидал в своей жизни много жестокости, но этот звук проник прямо в сердце Мо Си. Его зрачки сузились, спина стала влажной от холодного пота.
Сквозь щель между планками ширмы он видел Гу Мана, стоящего на коленях перед госпожой Цинь. Эта мегера, собрав в ладони духовную энергию, сформировала из нее алый хлыст и обрушила его на спину не сопротивляющегося мужчины. Ее злость наконец нашла выход, и теперь она с удовольствием выплеснула весь свой гнев на Гу Мана. После двадцати или тридцати ударов, когда она совершенно выбилась из сил и исчерпала свою духовную силу, женщина убрала хлыст.
На протяжении всей экзекуции Гу Ман не проронил ни слова, даже стон не сорвался с его плотно сжатых губ. Казалось, что он вообще потерял чувствительность к боли и унижению.
Удовлетворенная госпожа Цинь снова закурила. Сделав несколько глубоких затяжек, она несколько расслабилась и продолжила как ни в чем не бывало:
— Ты ведь понимаешь, что предатель еще более отвратителен, чем враг? Раз так, будь более усердным и постарайся развлечь их так, чтобы они ушли от тебя удовлетворенными и счастливыми. Только тогда они будут давать тебе деньги.
Гу Ман медленно повторил, как будто стараясь понять смысл:
— Развлечь…
— Если и в следующем месяце ты ничего не заработаешь, не только гости будут бить тебя, но и я не пощажу! Подумай об этом! — сказав это, госпожа Цинь ушла.
Когда Мо Си вышел из-за ширмы, Гу Ман все еще стоял на коленях спиной к нему. Он казался совершенно отрешенным от мира. Ворот был широко распахнут, обнажая спину. Бледная кожа от изгиба шеи и ниже была испещрена красными рубцами, которые легли поверх старых шрамов.
Голова Мо Си взрывалась от множества вопросов. Гу Ман был не похож на себя: слишком тихий и покорный, сам себе на уме, совершенно равнодушный к собственной судьбе, жизни и смерти. Было так много вещей, о которых Мо Си хотел бы спросить его, но при виде сочащейся из ран крови и сукровицы все, что смогли породить его губы, было самое простое:
— Все раны на твоем теле нанесены этой женщиной?
— Не все. — Гу Ман поднялся с пола. — Большинство посетителей приходят сюда, чтобы побить меня.
— ...
— Она бьет больше всех.
Не удостоив Мо Си даже взглядом, он направился за ширму.
Мо Си хотел спросить что-то еще, но в этот момент увидел, как Гу Ман снял окровавленную одежду и отбросил ее в сторону, затем взял таз с водой и вылил на себя.
На этой обнаженной спине как будто кто-то написал боевое магическое заклинание, ведь одного взгляда на нее хватило, чтобы бесстрашного Мо Си бросило в холодный пот. В какой-то миг ему показалось, что он видит кошмар наяву.
В воспоминаниях князя Сихэ спина Гу Мана была похожа на натянутую тетиву лука: прямая, широкая в плечах и стройная в талии. Он помнил лишь несколько шрамов на гладкой коже, но и они были на груди и животе.
Однако сейчас в тусклом свете свечи князь Сихэ увидел совсем другую спину. Шрамы от хлыста, зарубцевавшиеся раны от ножа, уродливые следы от ожогов, а сверху свежие кровоточащие рубцы. На этой спине Мо Си не смог найти не тронутой пытками кожи… Как же это, должно быть, больно.
Но Гу Ман вел себя так, будто ничего не произошло. Холодной водой он небрежно смывал кровь, обтирая раны полотенцем.
Противоречивые чувства[1] переполняли сердце Мо Си. Все вопросы замерли на его губах. Он не хотел смотреть, но не мог отвести глаз.
[1] в оригинале «пять вкусов смешались в сердце Мо Си»; 五味 wǔwèi увэй — пять вкусов (сладкое, кислое, горькое, острое, соленое); пять приправ (уксус, вино, мед, имбирь, соль).
Перед глазами всплыла картина из прошлого. На заднем дворе духовной школы Гу Ман беспомощно смотрит на него и вздыхает:
— Младший брат, ты слишком усердно работаешь над собой. Как ты еще ноги передвигаешь? Давай, обопрись на меня.
Он вспомнил, как на поле боя они стояли спина к спине и поддерживали друг друга в минуты смертельной опасности. Когда, казалось, настал их последний час, Гу Ман рассмеялся:
— Наши враги напирают сворой, как бешеные собаки. Если сегодня нам суждено умереть здесь, во всей округе не сыскать ни одной прекрасной дамы, чтобы составить нам компанию. Я единственный, кто может последовать за тобой, так что, надеюсь, ты не будешь слишком придирчив.
Туман воспоминаний рассеялся. Мо Си сглотнул и, прочистив пересохшее горло, спросил:
— Где мазь от ушибов?
Гу Ман посмотрел на него так, будто не понимает, о чем речь:
— Мазь от ушибов?
— А бинты?
— Бинты?
В этот момент Мо Си сам не знал, что за чувство захватило все его существо: гнев или ненависть, обида или необъяснимая боль.
— У тебя есть хотя бы склянка кровоостанавливающего порошка?
Гу Ман прекратил обмывать раны и оглянулся на него. Через некоторое время он наконец понял, о чем его спрашивают, и покачал головой:
— Не нужно, так пройдет.
И как ни в чем не бывало продолжил смывать кровь холодной водой, досуха вытирая раны полотенцем. Затем он подошел к небольшому шкафу, достал помятое исподнее и надел его.
Наблюдая это небрежное отношение к собственному телу и внешнему виду, Мо Си почувствовал себя еще более взбешенным.
Он видел множество военнопленных. Среди них были люди, сохраняющие свои идеалы до конца, такие, кто беспрекословно принял свою судьбу и склонил голову, потерявшие волю к жизни и те, кто готов был предать ради собственного спасения.
Но Гу Ман не был похож ни на одного из них. Мо Си не мог понять, о чем он думает в данный момент. В нем не осталось и следа того человека, которого он знал когда-то. Как будто даже душа его бесследно исчезла, оставив тело, лишенное того, что люди называют человечностью.
Ни слез, ни смирения, ни страха, ни жалоб.
Кажется, он даже не испытывает боли.
Понадобилось время, чтобы Мо Си смог собраться с духом и спросить:
— Гу Ман, скажи мне, чего ты все-таки хочешь?
Не то чтобы он ждал, что получит ответ на этот вопрос. На душе было очень тоскливо, и эти слова сами сорвались с губ.
Но кто бы мог подумать, что Гу Ман ответит ему.
— Хочу денег, — его голос был полон неподдельной искренности.
— ...
— У других есть, у меня нет. Никто не дает.
Мо Си внимательно изучал выражение лица Гу Мана, пока тот говорил, медленно выговаривая каждое слово. И чем больше он наблюдал, тем сильнее становилось странное чувство неправильности происходящего.
— Все говорят, я не должен хотеть, — продолжал Гу Ман, не сводя глаз с разбитой копилки. Он подошел к куче осколков, собрал их и положил на стол. Сейчас Гу Ман выглядел все таким же невозмутимым, но, присмотревшись внимательнее к едва уловимым изменениям мимики, Мо Си осознал, что тот был в недоумении.
Наконец Гу Ман оторвался от осколков копилки и посмотрел на него:
— Ты первый, кто дал мне раковину.
После нескольких секунд молчания Мо Си сухо ответил:
— Ты же прекрасно знаешь, почему я дал ее тебе.
Гу Ман ответил не сразу. Он несколько раз смотрел на Мо Си, снова и снова отводя взгляд.
Это был первый раз за этот вечер, когда он не просто смотрел на него пустым взглядом, предназначенным для клиентов, а на самом деле пытался установить с ним зрительный контакт.
А потом Гу Ман протянул ладонь.
— Хочешь еще? — Мо Си посмотрел на него сверху вниз. — Но разве совсем недавно ты не пытался вернуть мне раковину?
— Хочу.
Мо Си снова почувствовал раздражение. Чтобы не ругаться снова и не разозлиться еще больше, он достал еще одну золотую раковину и вручил ее Гу Ману.
Гу Ман опять не поблагодарил его. Некоторое время он просто смотрел на раковину в своих руках, потом его взгляд упал на осколки копилки. Подумав еще несколько секунд, он подошел к своей кровати и из-под матраса достал вышитый мешочек.
Гу Ман развязал тесьму и открыл саше, чтобы положить туда ракушку, когда князь Сихэ вдруг кое-что понял. Холод пронзил его сердце.
— Подожди, — вскочив на ноги, приказал он.
— ...
— Что это у тебя в руке? — сквозь зубы спросил Мо Си. Голос его опасно понизился, и в каждом слове звенела ярость.
— Покажи!
Это было очень красивое саше. Рассветные облака были вышиты золотой шелковой нитью, озера и реки прошиты серебром, а на тесьме сиял красный агат. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это ценная вещь.
Мо Си долго смотрел на вышитое саше. Сердце его было исполнено гнева.
Медленно, печатая каждое слово, он спросил:
— Кто тебе его дал?
Автору есть что сказать:
Мо Си: — Кто дал тебе этот мешочек?
Гу Манман: — А ты попробуй догадаться, исходя из списка персонажей...
Мо Си: — В этом списке всего две открытых позиции, как я могу догадаться?!
Гу Манман (делая злодейское лицо): — Хе-хе, молодой господин, тогда вам остается только упасть в пучину сомнений, навсегда потерявшись в глубинах этого романа!
Примечание автора:
Не волнуйтесь, это всего лишь 9-я глава. Многие вещи совсем не такие, какими кажутся на первый взгляд...
Я видела, что некоторые милашки просят разрешения на 2ha. До тех пор, пока нет коммерческого использования, характеры персонажей сохранены и оригинальные пары не разбиты, вы можете делать все, что угодно, чтобы порадовать ваши сердца!
PS. В прошлых главах были стихи и песни, написанные лично автором, но она забыла об этом сказать. Говорит сейчас.
PPSS. немного авторских пояснений про государственный доходный дом «Ломэй».
Это заведение принадлежит князю Ваншу и используется для содержания военнопленных.
(Гу Ман поднимает руку: — И меня!)
Да, и вас, господин Гу Ман.
Площадь всего комплекса около 2000 квадратных метров. Здесь оказываются все виды развлекательных услуг, доступных в древней стране.
(Мо Си: — Эй-эй-эй! Ты что делаешь? Даешь рекламу этому отвратительному учреждению?)
Эм… в любом случае это место выглядит очень впечатляюще...
Доходный дом «Ломэй» доступен только для знати. Если в ваших жилах не течет благородная кровь, никакие деньги и связи не помогут вам стать клиентом этого заведения. Из-за особого статуса посетителей управительница (мамка) не может взимать плату с клиентов, как это происходит в обычных публичных домах. Если она попытается это сделать, вряд ли удастся избежать неприятностей...
(Аристократ: — Бред какой! Я снизошел до того, чтобы прийти сюда, и хочу играть и веселиться! Ты смеешь преграждать мне путь, да еще и деньги клянчить?! Этот князь разочарован и больше не хочет развлекаться! Какой позор!)
Вот почему благосостояние и окупаемость этого «борделя для голубой крови» полностью зависит от умения проституток развести высокородных клиентов на деньги («чаевые»).
Как правило, довольные «сервисом» аристократы все-таки оплачивают услуги в соответствии с прейскурантом…
(Князь Ваншу: — Хе-хе, в конце концов, кто сказал, что я буду «кормить вас» на халяву? Как насчет того, чтобы я побеседовал с государем о вашем моральном облике?)
Тем не менее, есть исключения... Например, Гу Манман... «Предатель не заслуживает, чтобы ему платили» — непреложный закон.
(Гу Ман: — … )
< Глава 8 Оглавление Глава 10 >
Комментарии
Отправить комментарий