Глава 203. Учитель по ошибке отпустил демона
Но Чу Ваньнин не остановился и не обернулся.
Просто не мог оглянуться.
Хоть он и сцепил зубы, чтобы сдержаться, но слезы все равно текли из глаз.
Чу Ваньнин действительно был очень обижен.
Но даже если его несправедливо обидели, что он мог сделать?
Оправдываться?
Гневно укорять?
Разве он не упустил тот момент, когда еще можно было рассказать Мо Жаню правду и сохранить лицо? Неужели теперь он должен говорить это под градом его насмешек, глядя в горящие ненавистью глаза? Он же не хочет добиться того, чтобы вместо «Подсовываешь жалкую подделку» услышать: «Приписываешь себе чужие заслуги[1]»?
[1] 鸠占鹊巢 jiū zhàn què cháo цзю чжань цюэ чао «голубь занял гнездо сороки» — прийти на готовое, приписать себе чужие заслуги.
Поэтому он просто ушел.
Интересно, когда той ночью, стоя рядом с мостом Найхэ, в том самом месте, где вешние воды впадают в реку мертвых, учитель и ученик упомянули одного усопшего человека, осознавали ли они, что их слова с бурным потоком пронесутся по горам и долинам и вместе с желтыми водами двух великих рек устремятся в Преисподнюю? Думали ли они о том, что, если тот нежный, как цветущий лотос, юноша в загробном мире услышит их разговор, вероятно, ему будет очень грустно оттого, что между его собратом по обучению и учителем теперь разлад?
Какое-то время Мо Жань просто стоял в одиночестве на берегу реки. Ему вдруг подумалось, что это, возможно, был знак судьбы.
…Чу Ваньнин не доверял другим людям, однако ни на секунду не усомнился в нем.
Было ли это еще одним знаком свыше, но в тот день, перед тем как встретить Мо Жаня, во время патрулирования горы Хоу Чу Ваньнин столкнулся с мелким призраком. Чтобы связать его, он воспользовался Тяньвэнь, после чего заткнул плеть за пояс.
Золотая Тяньвэнь ярко сияла на фоне белых одеяний, способная по первому же его слову допросить любого подозрительного ученика и в зародыше задушить будущего Наступающего на бессмертных Императора.
Но Чу Ваньнин не снял ее с пояса, он не стал никого допрашивать.
Избежавший допроса Тяньвэнь Мо Жань неспешно направился к шелестящей под усилившимся ночным ветром бамбуковой роще. Устремившись в самые густые заросли, он очень быстро растворился в ночи и был окончательно поглощен мраком.
С тех пор Мо Вэйюй начал втайне изготавливать черные камни: сначала по две штуки, потом по четыре, а потом и по десять в день.
С каждым разом все больше и больше.
Одну за другой он подсаживал черные шашки в тела учеников Пика Сышэн, превращая их в свои глаза и уши, приспешников и тайное оружие.
После первоначальной эйфории Мо Жань постепенно начинал чувствовать раздражение и неудовлетворенность. С каждым днем он становился все более несдержанным и вечно недовольным.
Слишком медленно.
Досадно мало.
Он боялся, что Чу Ваньнин что-то заподозрит, поэтому не решался, как в первый раз, вкладывать всю имеющуюся в его распоряжении духовную энергию в изготовление шашек для Вэйци Чжэньлун. За раз он создавал по одному камню, сберегая половину сил. Также, чтобы усыпить бдительность Учителя, он сделал вид, что зарыл топор войны, и, спрятав когти и зубы, как верный пес, вернулся к ногам Чу Ваньнина, чтобы следовать за ним по пути совершенствования духа.
На самом деле Мо Жанем двигал трезвый расчет. Ведь если Чу Ваньнин поможет ускорить повышение его духовного уровня, то это позволит ему значительно быстрее вымостить лестницу из человеческих костей и подняться на вершину человеческого мира. Так с чего бы ему отказываться от того, что плывет прямо в руки?
В тот день, стоя на верхушке дерева, он так усердно практиковался, что, переусердствовав, потерял равновесие и упал вниз.
В тот же миг перед ним мелькнули белые одежды Чу Ваньнина, когда тот в стремительном прыжке подхватил и обнял его. Но он так спешил, что не успел создать барьер, и в итоге они вместе упали с дерева на землю. Придавленный телом своего ученика, Чу Ваньнин глухо застонал от боли. Открыв глаза, Мо Жань увидел, что рука Чу Ваньнина была распорота веткой и из открытой раны вовсю хлестала кровь.
Мо Жань пристально смотрел на рваную рану на руке Учителя, и в его душе поднималось совершенно не имеющее ничего общего с состраданием звериное возбуждение. К этому времени его натура исказилась настолько, что в тот момент он не ощутил ни вины, ни благодарности, а лишь думал, что кровь Чу Ваньнина выглядит действительно красиво, так пусть потечет еще чуть-чуть.
Но разумом Мо Жань, конечно, понимал, что еще не пришло время снять маску и показать свое истинное лицо жестокого демона, поэтому помог Чу Ваньнину очистить и перевязать рану.
Оба молчали, каждый был поглощен своими тайными мыслями. Белая ткань обернула руку в несколько слоев.
Наконец Мо Жань многозначительно произнес:
— Учитель, благодарю вас!
Слова благодарности, да еще произнесенные таким благожелательным тоном, застали Чу Ваньнина врасплох. Вскинув глаза, он в упор посмотрел на Мо Жаня. Проникающий сквозь крону солнечный свет отбрасывал блики на юное лицо, отчего от природы смуглая кожа казалась очень бледной, почти прозрачной.
В это время Мо Жаню и правда было очень любопытно, что думает Чу Ваньнин о его благодарности.
Наконец-то блудный сын вернулся?
Наконец-то он смягчился?
Но Чу Ваньнин ничего не сказал, только опустил ресницы и одернул рукав.
Поднялся ветер, и солнца было в самый раз.
В прошлой жизни Мо Вэйюй не мог читать мысли Учителя, но и Учитель в итоге неправильно понял его.
В дальнейшем духовная сила Мо Жаня стала стремительно расти. Он был удивительно талантлив от природы, и теперь половины его духовной энергии хватало на создание не одного, а двух, а вскоре и четырех черных камней за раз.
Но и этого ему было недостаточно.
Ему нужна была стотысячная армия послушных его воле солдат, способная одним махом захватить Пик Сышэн, мощная сила, которая могла бы растоптать и бросить к его ногам даже такого талантливого заклинателя, как Чу Ваньнин.
Арифметика относилась к тем наукам, которые никак не давались Мо Жаню. Человек, который очень скоро станет Наступающим на бессмертных Императором, часто часами просиживал за столом со счетами в руках, тупо перебирая костяшки.
Как-то Сюэ Мэн пришел навестить его и случайно наткнулся на это зрелище. Он тут же склонился над столом и с интересом спросил:
— Эй, что ты делаешь?
— Считаю.
— Что считаешь?
Мо Жань поднял на него потемневший взгляд и с улыбкой предложил:
— Угадай.
— Не могу угадать. — Сюэ Мэн взял лежащую перед Мо Жанем счетную книгу и начал внимательно изучать ее, бормоча под нос: — Одна штука… триста шестьдесят пять дней… триста шестьдесят пять штук… четыре штуки... триста шестьдесят пять дней... что это за чепуха?
— Я хочу купить конфет, — с преспокойным видом ответил Мо Жань.
— Конфет?
— Лучшая конфетка «Юэшэнчжая[2]» стоит медяк. Если каждый день откладывать по медяку, то за триста шестьдесят пять дней можно накопить на триста шестьдесят пять штук. А если каждый день откладывать по четыре медяка, можно будет… — Мо Жань низко наклонил голову и опять сосредоточился на счетах, передвигая костяшки. Как ни крути, а он все еще не был уверен в результате своих расчетов. — Это будет тысяча…
[2] 月晟斋 yuèshèngzhāi юэшэнчжай «яркая луна в пост».
Сюэ Мэн даже без счетов посчитал в уме быстрее него и сразу же ответил:
— …Тысяча четыреста шестьдесят конфет.
Мо Жань поднял голову и после небольшой паузы осклабился:
— А ты и правда быстро считаешь.
Мо Жань редко хвалил Сюэ Мэна, поэтому на несколько секунд тот просто ошеломленно замер. Справившись с удивлением, он со смехом сказал:
— Разумеется! В конце концов, я с детства помогаю маме взвешивать лекарства.
Немного подумав, Мо Жань с улыбкой сказал:
— Так или иначе, считаю я неважно. Может, сделаешь доброе дело и поможешь мне сосчитать?
Мо Жань не вел себя так спокойно и доброжелательно со дня смерти Ши Мэя. Глядя на его силуэт на фоне бьющего из окна солнца, Сюэ Мэн вдруг почувствовал какую-то жалость в сердце.
В конце концов, чуть кивнув, он пододвинул стул и сел рядом с Мо Жанем:
— Давай, говори, что нужно.
— Если откладывать каждый день на десять конфет, сколько у меня получится накопить за год? — с теплом в голосе спросил Мо Жань.
— Три тысячи шестьсот пятьдесят. Это даже считать не нужно — слишком просто.
Мо Жань только вздохнул:
— А если добавить немного: пятнадцать в день… — Поразмыслив, он все же понял, что изготовление такого количества камней в день превысит его предел, поэтому тут же поправился: — Двенадцать в день. За год это сколько?
— Четыре тысячи… Четыре тысячи триста восемьдесят.
— Я хочу пять тысяч штук, сколько дней мне еще нужно копить?
— Нужно… — Сюэ Мэн взъерошил волосы, старательно считая в уме, а потом вдруг спросил: — А зачем тебе так много конфет? Все равно столько не съешь.
Мо Жань опустил глаза и, скрыв темноту внутри за длинными ресницами, ответил:
— В будущем году Пик Сышэн будет праздновать тридцать лет с момента основания. Если я хочу подарить конфеты каждому ученику, нужно начинать экономить уже сейчас.
Сюэ Мэн застыл от удивления:
— У тебя в самом деле такие планы?..
— Ага, — с улыбкой сказал Мо Жань. — Удивлен? Тебя тоже не обделю.
— Да мне и не надо, — Сюэ Мэн махнул рукой. — Можешь даже съесть мои жевательные мармеладки. Давай лучше я помогу тебе посчитать, за сколько ты сможешь накопить на пять тысяч конфет.
Сюэ Мэн сразу взял в руки счеты и, сидя на фоне цветущих за окном деревьев, самым добросовестным образом помог ему сделать нужные расчеты. Все это время Мо Жань, подперев щеку, сидел рядом, глядя на него со странным блеском в глазах. Какое-то время спустя он с улыбкой сказал:
— Спасибо большое.
Всецело поглощенный подсчетами, Сюэ Мэн буркнул что-то себе под нос и даже головы не поднял.
Сейчас в его круглых черных глазах, словно в зеркале, отражались гладкие костяшки счет. Один, два… они и правда были очень похожи на черные камни для вэйци, количество которых стремительно увеличивалось.
В то время Сюэ Мэн и подумать не мог, что считает не конфеты, а человеческие жизни. Жизни людей, которые однажды уничтожат Пик Сышэн.
Также он не мог знать, что, по всей вероятности, его предложение помочь и тонкий силуэт на фоне окна затронули последнюю хрупкую струну доброты, еще остававшуюся тогда в сердце Мо Вэйюя.
Поэтому, приняв во внимание старую дружбу, Мо Жань не выделил ему ни одного из тех пяти тысяч черных камней Вэйци Чжэньлун.
— Это займет так много времени? — глядя на окончательную цифру, рассчитанную Сюэ Мэном, Мо Жань возмущенно тряхнул головой. — Слишком долго.
— Хочешь, я одолжу тебе денег? — предложил Сюэ Мэн.
— Не надо, — засмеялся Мо Жань.
Тем вечером Мо Жань изготовил десять черных камней. Все они имели изъяны, ведь для его плана не было смысла стараться изо всех сил. Такие шашки не смогли бы взять под контроль не только живых людей, но даже обладающие мощной духовной силой трупы.
Взяв эти десять камней, Мо Жань спустился с горы. Напевая под нос веселую песенку, он направился в пригород Учана, в место, известное как Склон Хэгуй — «склон, откуда журавли отправляются в обратный путь[3]».
[3] 鹤归坡 hèguī pō хэгуй по «склон, откуда отправляются в обратный путь журавли».
От переводчика: 鹤 hè хэ журавль: птица, на которой летают небожители; также является символом бессмертных небожителей.
Считалось, что после смерти человек садится на журавля, который переносит его на Девятое Небо. Это была красивая выдумка для простых смертных, а по факту на этом склоне располагалось кладбище, на котором хоронили всех умерших в городке Учан.
Не мешкая, Мо Жань пошел мимо рядов многочисленных могил. Скользя взглядом по надгробиям, он очень быстро обнаружил захоронение со свежей надписью на плите. Земля еще не поросла травой, а на погребальном камне лежали свежие фрукты и паровые булочки. Он поднял руку над могильным холмом и, сжав пять пальцев, нарисовал спиральную печать. Земля с грохотом разверзлась, и под песком обнаружился самый простой гроб.
Поскольку из-за полученного в детстве жизненного опыта Мо Жань совсем не боялся мертвецов и не испытывал священного трепета перед бренными останками, он просто спрыгнул в могилу и, призвав меч, выломал гвозди, после чего одним ударом ноги выбил тонкую крышку гроба.
Лунный свет осветил лицо трупа. Мо Жань схватил его голову и повернул, после чего придирчиво оглядел тело, словно оценивая качество свинины перед покупкой.
Это был старый хрыч, совсем недавно завернутый в саван и опущенный в могилу. У него было сморщенное лицо и впалые щеки. Судя по всему, у его семьи было не так много средств на захоронение, поэтому в могиле не было ничего, что могло бы предохранить труп от порчи, так что гроб вовсю «благоухал» трупной вонью, а кожа и плоть мертвеца уже начали гнить, став благодатной почвой для личинок мух.
Морщась от невыносимого зловония, Мо Жань аккуратно надел железные перчатки и, схватив мертвого старика за шею, неспешно вытащил его из гроба. Голова мертвеца безжизненно повисла. Взгляд Мо Жаня заледенел, в руке ярко вспыхнул черный камень Вэйци Чжэньлун, и в следующую секунду он одним ударом легко вбил его в грудь трупа.
— Вот и ладненько, какой послушный покойничек. — сначала Мо Жань ласково погладил лицо мертвеца, а потом вдруг отвесил ему хлесткую оплеуху и со смехом сказал: — Ты чего такой вялый? Не в настроении? Встань прямо, мое маленькое золотце[4]. Моя послушная деточка.
[4] От переводчика: Тасянь-Цзюнь (Мо Жань 0.5) в самом деле называет этого своего первого зомби 宝贝 bǎobèi «золотце», т.е. точно так же, как Мо Жань 2.0 ласково называет Чу Ваньнина.
Хотя для оживления этого трупа он использовал камень с дефектом, который не смог бы удержать под контролем сильного мертвеца, но его силы оказалось более чем достаточно, чтобы поднять на ноги немощного старика.
Труп, хрустя окоченевшими суставами, выпрямился. Плотно смеженные веки приподнялись, обнажив подернутые серой пленкой мутные глаза.
— Назови свое имя, — приказал Мо Жань.
— Имя не зависит от меня.
— Где ты находишься?
— Место не зависит от меня.
— Какой сегодня день?
— Время не зависит от меня.
Мо Жань, прищурившись, взвесил в руке оставшиеся девять дефектных камней. А ведь и правда… если контролируешь мертвое тело, то не нужно расходовать так много духовной энергии и изготавливать идеальный черный камень.
Он улыбнулся так широко, что на его щеках появились ослепительно красивые глубокие ямочки, и медленно задал последний вопрос:
— Чего ты хочешь?
— Я хочу ради хозяина камня без сожаления растереть свои кости в пыль, — хрипло ответил старик.
Очень довольный результатом Мо Жань весело расхохотался. Подняв еще девять тел умерших, он вбил в них оставшиеся камни. Конечно, он старался выбирать трупы посвежее, которые совсем недавно были опущены в могилу и сохранили хотя бы остатки не съеденной червями кожи и плоти.
Эти тела при жизни принадлежали старым и больным людям, которые были настолько немощны, что падали от легчайшего дуновения ветра, но обращенные на них глаза Мо Жаня сияли не только безумием, но и восторженным ликованием.
Наконец он спокойно достал из своего мешка цянькунь десять коробочек и раскрыл одну из них. На дне лежали два кроваво-красных насекомых. Самка и самец так крепко сцепились хвостами, что их оказалось очень сложно разделить.
— Потрахались, и хватит. Чтобы не наскучить друг другу, надо уметь вовремя остановиться. Пришло время и на меня поработать, — протянул Мо Жань, разъединяя совокупляющихся жуков. Ухватив пальцами самца, он повернулся к старику, в которого загнал первый камень, — ну-ка, братец, сделай милость, открой свой вонючий рот.
Старик послушно разинул рот, обнажив полусгнивший язык. Бросив на него жука, Мо Жань приказал:
— Глотай.
Не было никакого сопротивления или нерешительности.
Труп смиренно заглотил жука-шихунь, отправив его к себе в живот.
Таким же образом Мо Жань скормил всех самцов из коробок остальным трупам, а затем самым будничным тоном распорядился:
— Прекрасно. Теперь ложитесь обратно и отдыхайте.
На следующий день он опять создал десять недоделанных черных камней, затратив на них минимум духовных сил. Прицепив к своим шашкам оставшихся самок жуков-шихунь, он загнал их в тела младших учеников.
Эти молодые люди не почувствовали никакого дискомфорта, кроме легкого зуда в спине, но Мо Жань не стал проявлять нетерпение, а просто спокойно ждал…
Ждал, когда самки жуков-шихунь отложат яйца и в сердцах этих учеников вылупятся мужские личинки, симбиотически связанные с отцовской особью.
Таким образом, посредством связи взрослых особей с личинками, два абсолютно не связанных между собой черных камня станут единым целым… марионетками, где дитя будет полностью покорно воле родителя.
Это все равно, что запускать воздушного змея, где слабые трупы стали нитью в руках Мо Жаня, тогда как с другой стороны находились более мощные и сильные рабы под контролем Вэйци Чжэньлун. Мо Жаню нужно было лишь отдать приказ взрослой особи в теле мертвеца, чтобы другой труп, в чьем теле жила ее личинка, начал выполнять те же действия.
Он назвал свое изобретение «Единое сердце».
Эта хитроумная техника от начала и до конца была придумана и усовершенствована именно Мо Жанем. До него все, кто соприкасался с Вэйци Чжэньлун, были Великими Мастерами. У этих людей не было недостатка в духовной энергии, и, если они были бы настолько безумными, что у них чесались руки создать несколько тысяч, десятки тысяч и даже сотни тысяч шашек Вэйци Чжэньлун, им не нужно было бы пользоваться такого рода уловками.
В то время Мо Жань был настолько увлечен черной магией, что не осознавал, что сотворил ужасающую вещь, аналогов которой в мире совершенствования никто не создавал как минимум несколько десятков тысяч лет…
Он разработал черномагическую технику, способную уничтожить весь мир, которой фактически мог воспользоваться любой человек.
При желании это мог сделать каждый!
— Брат!
Внезапно над ухом раздался громкий крик.
Мо Жань тут же пришел в себя, но перед его глазами уже вспыхнул кроваво-алый свет.
Погребенный под горой Хуан злой дух Феникса обратился множеством нитей лозы, которые устремились к Мо Жаню, пытаясь проткнуть его насквозь. Одним из преимуществ Феникса в земном воплощении была скорость полета, с которой мало кто мог сравниться. Сейчас, когда дух Феникса взялся за него всерьез, Мо Жань просто не успел уклониться от его стремительного броска, поэтому одна из лоз все-таки добралась до него и пробила ему плечо. В тот же миг из раны хлынула кровь.
Сюэ Мэн испуганно вскрикнул:
— Ты как?!
— Не подходи! — выдохнул Мо Жань. С холодом в глазах он следил за змеящейся по земле окровавленной лозой, которая напоминала щупальца, готовые в любой момент снова наброситься на него. Опасаясь новой атаки, он строго окрикнул Сюэ Мэна: — Скорее, иди к Учителю! Скажи ему остановиться! Пусть все остановятся!
Несмотря на то, что кровь лилась из открытой раны не переставая, он продолжал крепко сжимать кусок сердца с черным камнем.
Голова закружилась от атаковавших его разум десяти тысяч дум.
Ошибки быть не могло: это точно было «Формирование Единого сердца». Более того, оно было даже совершеннее, чем то, что создал он сам в прошлой жизни. Но в любом случае суть его не поменялась: только поддерживая тело материнской особи здесь, можно было придать сил дочерней личинке на другой стороне.
Рука Мо Жаня, сжимающая камень Вэйци Чжэньлун, задрожала. Постепенно эта дрожь расползалась по всему телу, но причиной ее была вовсе не боль в плече. От ступней вверх по его телу поднималась волна дикого ужаса, от которого кровь стыла в жилах.
У него не осталось сомнений в том, что кто-то еще смог возродиться.
И теперь его волновал другой вопрос: знает ли этот возрожденный о том, что Мо Жань — тоже призрак, получивший второй шанс на жизнь в этом мире? А если знает, тогда…
Спина его покрылась холодным потом. Разум вдруг захватило беспросветное отчаяние.
Перед глазами всплыло безжизненно бледное лицо Наступающего на бессмертных Императора. Из густой тени украшенного жемчужными нитями императорского венца на Мо Жаня взирало это безжалостное лицо с холодной как лед язвительной ухмылкой на губах.
Восседая на стоявшем далеко на вершине императорском троне, он непринужденно наклонился вперед и, подперев щеку рукой, холодно усмехнулся, глядя на него:
— Образцовый наставник Мо, думаешь сбежать? И куда ты сможешь сбежать?
Дьявольская лоза наступала, как морской прилив, из которого один за другим начали выходить убитые им в прошлом люди. Это был его долг, который остался висеть на нем с прежней жизни.
Он видел окровавленного Ши Мэя, совершенно обескровленное лицо Чу Ваньнина, повешенную женщину, волочащую за собой три метра белого шелка, и выпотрошенное тело мужчины, внутренности которого вывалились наружу.
Все они пришли по его душу.
— Рано или поздно ты не сможешь этого избежать. Кто-то уже знает о том, что в этой телесной оболочке скрыта мерзкая душа, не достойная перерождения.
Мо Жань закрыл глаза.
Если этот загадочный человек на самом деле знает, что Мо Жань тоже возродился, значит, в случае его поимки он может разоблачить все грязные тайны его прошлого, и тогда… что ему делать?
Он боялся даже думать об этом.
Автору есть что сказать:
Злодейский Босс: — Как же мне это нравится: я тебя вижу, а ты меня — нет.
Псина: — Да кто ты такой?
Злодейский Босс: — Я маленький зеленый дракон[5], маленький зеленый дракон, у меня много маленьких секретов[6], маленьких секретов!
Псина: — …Пошел нахуй!
От переводчиков: напевает детскую песенку Little dragon с недетским подтекстом:
[5] 青龙 qīnglóng миф. Цин-Лун (зеленый дракон) дух-покровитель востока (еще так Пирожок называла одного из учеников Чу Ваньнина); прост. мужчина с бритым лобком.
[6] 小秘 xiǎomì «маленькая тайна» — любовница (босса).
Автор: Жоубао Бучи Жоу. Перевод: Feniks_Zadira, Lapsa1
< Глава 202 ОГЛАВЛЕНИЕ Глава 204 >
Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске
Арты к главам 201-210
Наши группы (18+): VK (частное), Telegram, Blogspot
Поддержать Автора (Жоубао Бучи Жоу) и пример как это сделать
Поддержать перевод: Patreon / Boosty.to / VK-Donut (доступен ранний доступ к главам).
Комментарии
Отправить комментарий