ТОМ II. Глава 182. Маленький Светоносный Дракон Учителя. Новелла: «Хаски и его Учитель Белый Кот»

Глава 182. Маленький Светоносный Дракон[1] Учителя

[1] 烛龙 zhúlóng миф. Чжулун — Светоносный Дракон: божество с головой человека и туловищем змеи. Согласно легенде, открывая глаза, дает миру свет, закрывая их, погружает землю во мрак.

Однако какой смысл гадать. Чу Ваньнин не хотел слишком много думать об этом и уж тем более делать преждевременные выводы и накручивать себя.

У него все еще оставались сомнения относительно внезапно вспыхнувших чувств Мо Жаня, поэтому, когда огонь в Линьи погас и настало время вместе с беженцами покинуть остров, Чу Ваньнин не пожелал снова путешествовать на его мече.

Конечно же, старейшина Юйхэн, который с трудом смог подняться на высоту в шесть метров, не собирался вставать на Хуайша, чтобы пересечь бескрайнее море. И когда перед отбытием все собрались на пляже, в то время как Мо Жань увеличивал свой меч, Чу Ваньнин вместо клинка достал Драконий Талисман.

Стоило только капле крови с кончика его пальца упасть на нарисованную чешую, и оживший маленький скандальный дракон вспорхнул с бумаги. Сделав несколько кульбитов в воздухе, он громко закричал своему хозяину:

— Ох, Чу Ваньнин, мы столько лет с тобой не виделись! Я очень соскучился! Что ты попросишь меня сделать на этот раз?

— Перенеси меня на другую сторону моря.

— Эй! Этот достопочтенный — рожденный до сотворения мира первый и единственный Светоносный дракон, истинный владыка огня! Как можно использовать его в качестве мула и ездить на нем, словно на каком-то осле?!

На глазах у всех этот мелкий бумажный дракон гневно затряс головой и хвостом. Несмотря на тщедушное тельце, голос его оказался неожиданно громким. Некоторые детишки не смогли удержаться от смеха, слушая его напыщенные речи.

Чу Ваньнин нахмурился и поднял ладонь, в которой тут же вспыхнуло золотое пламя.

— Не перенесешь — сгоришь, — тихо предупредил он.

— ...

Разгневанный дракончик перевернулся в воздухе и упал на спину прямо на песчаный пляж. Оскалив зубы и выпустив когти, он сдул длинный ус и злобно вытаращился на хозяина-деспота:

— Как ты только умудряешься оставаться все таким же грубым, несговорчивым, бессердечным бесстыдником?! Неудивительно, что, сколько бы лет ни прошло, каждый раз, когда ты призываешь меня, я вижу, что ты так и живешь один!

Услышав это, Мо Жань, казалось, хотел было возразить, но вспомнив о людях вокруг и о том, как для Чу Ваньнина важно в любой ситуации сохранить лицо, решил промолчать и лишь с улыбкой покачал головой.

Чу Ваньнин сердито прикрикнул:

— Ты слишком много болтаешь! — и, взмахнув ладонью, метнул огненный шар прямо в лежащего на земле дракончика. На самом деле он не собирался его сжигать, поэтому мощный огненный сгусток лишь опалил бумажный ус и, пролетев мимо, разбился о прибрежный риф. Издав испуганный вопль, маленький дракон с жалобным стоном приземлился на песок и стал ощупывать свою бородку толстой лапой.

— Хвост этого достопочтенного! Борода этого достопочтенного! Этого достопочтенного… мозги и голова! Уф, все на месте! Я все еще жив!

— Если будешь и дальше ныть, то это ненадолго, — сквозь зубы процедил Чу Ваньнин. С угрожающим шипением в его ладони начал формироваться новый огненный шар. — Увеличивайся!

— Аву-у-у-у-у-у! — с притворным отчаянием возрыдал дракон, смахивая лапами несуществующие слезы, но встретив острый как нож взгляд Чу Ваньнина, вздрогнул и осекся, отчего его заунывный вой неожиданно закончился забавной икотой.

Вяло поднявшийся с земли дракон как никогда был похож на бумажную поделку без костей и плоти. Грустно понурив усы и бороденку, он снова икнул и обиженно сказал:

— Только на этот раз, чтобы больше такого не было.

— Договорились.

Вот только когда Чу Ваньнин обуздал его в прошлый раз, он сказал то же самое.

Бумажный дракон, словно разминаясь, вытянул четыре лапы, после чего, издав пронзительный крик, вспыхнул золотым светом, который с каждой секундой становился все ослепительнее и объемнее, пока сияние полностью не поглотило его маленькое тщедушное тельце.

— Хоу-у-у!!!

Неожиданно его тихий и звонкий крик превратился в мощный и устрашающий вой. От яркой вспышки стало больно глазам, и тут же налетел шквальный ветер, поднявший огромные волны. Собравшиеся на побережье люди, оказавшись в эпицентре шторма, пытались закрыть лица, прикрываясь рукавами.

Чу Ваньнин лишь слегка прищурился. Его собранные в хвост длинные волосы и свободная одежда трепетали под яростным натиском ветра. Когда золотой свет погас, люди осмотрелись по сторонам и обнаружили, что дракончик бесследно исчез. На берегу опять стало тихо и спокойно.

— Эй? Он пропал? — спросил какой-то храбрый ребенок. Прежде чем его голос затих, с небес на них обрушился рев, который, казалось, мог перевернуть небо, вскипятить море и разогнать грозовые тучи.

В мертвой тишине все запрокинули головы, и тут из густых облаков вынырнул могучий дракон. Его огромные глаза ярко сияли, острые когти были агрессивно выпущены, усы толщиной с вековое дерево воинственно топорщились. Словно хищник, выслеживающий добычу, он величественно парил в вышине. Сделав несколько кругов над ними, он вдруг заложил крутой вираж и камнем упал вниз!..

Всех снова накрыло порывом шквального ветра.

— Ой!..

— Папа!

Потерявший родителей ребенок был так напуган, что тут же заплакал и по привычке стал звать отца. Мо Жань взял малыша на руки и попытался шепотом успокоить его.

Чу Ваньнин не ожидал, что опять напугает это дитя, поэтому после минутного замешательства прикрикнул на летящего прямо на людей дракона:

— Не так быстро!

— А?

Услышав его приказ, огромный дракон глухо заворчал и с грохотом приземлился на каменистый берег, неспешно разместив на прибрежной косе свое впечатляющее тело.

Этот дракон был настолько громадным, что лететь сидя на нем было все равно что стоять на земле. Неудивительно, что Чу Ваньнин, который так не любил полеты на мече, хотел оседлать именно его.

Желая немного подбодрить Чу Ваньнина, Мо Жань поддразнил сидевшего у него на руках ребенка:

— Хочешь полететь на драконе вместе с вон тем старшим братом?

Однако малыш совершенно этого не желал и, уткнувшись лицом в его плечо, прошептал:

— Скажу тебе по секрету: он мне не нравится...

Так же тихо Мо Жань прошептал в ответ:

— Скажу по секрету только тебе: мне он очень нравится.

— А?.. — Малыш был потрясен до глубины души, но, в конце концов, он был слишком мал и бесхитростен, чтобы понять смысл слов Мо Жаня, поэтому тихо спросил: — В самом деле?

— Тссс! Никому не говори.

Ребенок засмеялся и, прикрыв рот рукой, несколько раз кивнул.

— О чем вы там шепчетесь? Взлетать не планируете? — Чу Ваньнин не собирался лететь рядом с ними, поэтому, окинув их холодным взглядом, отдал приказ. Дракон тут же взмыл в небеса и, быстро набрав высоту, исчез в облаках.

Поскольку меч нес слишком много людей, быстро долететь не получилось и они прибыли в город Учан в Шучжуне только вечером. Чу Ваньнин добрался раньше них и уже успел пообщаться с представителями нескольких больших местных семей. Учан процветал под защитой находившегося поблизости Пика Сышэн, поэтому люди здесь в меру своих сил пытались помогать заклинателям из духовной школы.

Благодаря этому беженцы из Линьи были быстро пристроены в дома самых зажиточных семей Учана. Малыш, которого Мо Жань держал на руках, перед тем как уйти, неохотно помахал ему рукой:

— Еще увидимся, старший братик!

— Ну конечно, увидимся, — с улыбкой откликнулся Мо Жань, наблюдая, как в лучах закатного солнца они уходят все дальше.

Чу Ваньнину никогда не нравились все эти затянутые сцены прощаний, поэтому, постояв немного, он развернулся и пошел прочь. Мо Жань тут же бросился следом за ним, и они вместе направились домой.

В тишине два человека добрались до горных ворот и шаг за шагом стали подниматься по лестнице. В наступивших сумерках склонившиеся под порывами ветра деревья отбрасывали на каменные ступени под их ногами причудливые тени. Мо Жань вдруг вспомнил, что когда-то, исчерпав свои духовные силы, Чу Ваньнин полз по ним, таща на себе его безжизненное тело. Наблюдая, как этот человек со спокойным лицом шел сейчас рядом с ним по тем же самым ступеням, Мо Жань испытал смешанные чувства.

Задыхаясь от этой сладкой горечи, он протянул руку и нежно обхватил кончики пальцев Чу Ваньнина.

— ...

Пусть даже раньше он уже держал его за руку, Чу Ваньнин все еще чувствовал себя скованно и неловко, не находя себе места от смущения. Он изо всех сил старался сохранять невозмутимое лицо, чтобы казаться равнодушным и уверенным в себе.

К сожалению, рядом с ним был именно Мо Жань.

Это был Мо Вэйюй, который видел Чу Ваньнина насквозь, с легкостью читал его сердце, а также точно знал, что пальцы у него на ногах постоянно мерзнут, а самая чувствительная точка на его теле — родинка за ухом.

Никто из них не проронил ни слова, но убедившись, что Чу Ваньнин не пытается убрать пальцы, Мо Жань обхватил ладонью всю его руку.

Впереди было еще очень много ступеней, и, с одной стороны, Мо Жань страстно жаждал, чтобы эта лестница была как можно длиннее и он мог бы держать эту руку как можно дольше.

Но другой стороны, ему хотелось, чтобы этот путь был в несколько раз короче, ведь тогда в прошлом Чу Ваньнин страдал бы меньше, когда нес его на себе по этой бесконечной лестнице домой.

Добравшись до вершины, они наконец увидели впереди огромные Горные Врата.

Внезапно из тени дерева появилась длинная фигура в подбитом мехом серебристой лисицы плаще, и, прежде чем парочка смогла рассмотреть кто это, они услышали вскрик:

— Учитель?!

Испуганный Чу Ваньнин тут же выдернул руку из ладони Мо Жаня и спрятал ее в длинном рукаве. Только после этого он остановился и поднял голову.

Навстречу выскочил Ши Мэй и тут же побежал к ним вниз по лестнице. В последних лучах заходящего солнца его лицо казалось таким же чистым и свежим, как только что распустившийся лотос, а ярко сияющие глаза и прекрасная улыбка затмили своим сиянием даже закатные облака.

Этот мужчина в самом деле был потрясающе красив.

Скорее всего, Ши Мэй не увидел, что они шли держась за руки. Было заметно, что он приятно удивлен этой встрече:

— Какое счастье! Наконец-то вы вернулись! — с улыбкой сказал он.

Все случилось слишком внезапно. Смущенный Мо Жань неловко спросил:

— Ши Мэй, ты куда-то уходишь?

— Да, я собирался спуститься в город, чтобы купить кое-что для главы, но и подумать не мог, что могу встретить тебя и Учителя. Несколько дней назад глава получил сообщение с цветком яблони, но вы все не возвращались, и я не мог не беспокоиться...

Чу Ваньнин вмешался:

— Я и Мо Жань живы и здоровы. Как насчет остальных?

— Все в порядке, — ответил Ши Мэй, — молодой господин попал под действие запретной техники, но, к счастью, воздействие было недолгим и его духовное ядро не пострадало. Последние несколько дней старейшина Таньлан занимался его лечением, и сегодня утром он смог встать с постели и прогуляться.

Чу Ваньнин облегченно вздохнул:

— Это хорошо.

Ши Мэй улыбнулся, взглянул на Мо Жаня и, кротко потупив взор, сказал:

— Я был бы рад пообщаться подольше, но, если не приду вовремя, чтобы забрать выписанные лекарства, человек Гуюэе ждать не будет. Мне нужно идти. Учитель, Мо Жань, увидимся сегодня вечером.

— Да, иди, — ответил Чу Ваньнин, — обсудим все в другой раз.

Когда силуэт Ши Мэя растаял вдали, Чу Ваньнин тут же повернулся и взглянул на стоящего рядом мужчину. Хотя он понимал, что сам выдернул ладонь из руки Мо Жаня, но почему-то тут же почувствовал приступ злости именно на него. Полоснув Мо Вэйюя острым как нож ледяным взглядом, он с досадой тряхнул рукавами и, отвернувшись, пошел прочь.

Мо Жань: — ...

Когда они вместе наконец добрались до Зала Даньсинь, то от увиденного просто потеряли дар речи.

Главный зал Пика Сышэн от двери до кресла главы был заполнен золотом и серебром, парчой и шелком, кораллами и редчайшими духовными и драгоценными камнями. Чу Ваньнин даже дверь смог открыть только наполовину из-за того, что она оказалась блокирована кучей привратных духовных плит. Но еще удивительнее было то, что в зале находилось с три десятка очень взволнованных красавиц.

Что касается Сюэ Чжэнъюна, то он безуспешно пытался объясниться с мужчиной, который, судя по по пошиву и цвету ярко-алой форменной одежды, являлся учеником Дворца Хохуан.

— Нет, мы действительно не можем принять этот дар. Все остальное мы возьмем, но этих артисток[2], пожалуйста, заберите. Спасибо, конечно, но мы здесь не любим слушать песни и смотреть на танцы.

[2] 歌姬 gējī гэцзи — певицы и/или танцовщицы, которых держали при императорском дворце; устар. артистка.

Стоило Мо Жаню войти вслед за Чу Ваньнином, он сразу же почувствовал исходивший от девушек густой запах пудры. Из-за своей чувствительности к этому аромату он не смог сдержаться и несколько раз громко чихнул.

Сюэ Чжэнъюн тут же обернулся и, увидев их, засиял от радости.

— О! Мо Жань, Юйхэн! Наконец-то вы вернулись! Скорее, помогите мне убедить этого... эээ... этого посланника!

Чуть приподняв брови, Чу Ваньнин уточнил:

— Что за посланник?

Прежде чем Сюэ Чжэнъюн успел ответить, молодой человек в красном одеянии расплылся в широкой улыбке и, обернувшись к ним, очень страстно и истово объявил:

— Старший ученик Дворца Хохуан явился по поручению главы школы, чтобы заключить союз с Пиком Сышэн.

Чу Ваньнин: — ...

Конечно, не стоило опрометчиво заключать подобные союзы со всеми, кто этого желал. Объединив силы, им с трудом удалось убедить в этом молодого человека и отослать его. Глядя в спину посланника, Сюэ Чжэнъюн тяжело вздохнул и вытер пот со лба:

— Вы не представляете, как много людей из больших и малых духовных школ со всего мира в последнее время заявились сюда с предложением о заключении дружеского союза с Пиком Сышэн. За исключением Куньлуньского Дворца Тасюэ раньше мало кто интересовался нашими делами, а теперь все поют нам хвалу и заваливают дарами, да так навязчиво, что я уже не знаю, как от них отделаться.

С каждым его словом Чу Ваньнин мрачнел все больше.

— Как теперь обстоят дела в Верхнем Царстве? — спросил он.

Сюэ Чжэнъюн вздохнул:

— Все течет, все меняется[3].

[3] 三十年河东，三十年河西 sān shí nián hé dōng, sān shí nián hé xī сань ши нянь хэ дун，сань ши нянь хэ си «тридцать лет на востоке от реки (Хуанхэ), тридцать лет — на западе»; река может изменить русло, и деревня, которая была на восточном берегу, может оказаться на западном — обр. жизнь полна взлетов и падений.

— А конкретнее?

— Хаос и паника, — ответил Сюэ Чжэнъюн. — Этот безумец Сюй Шуанлинь своим Свитком Памяти раскрыл слишком много секретов и породил очень много обид. Допустим, он хотел отомстить, но стоило ли это того? Излишне упоминать, что Духовная школа Жуфэн полностью уничтожена, но и в Палате Цзяндун теперь раскол, Гуюэе и Дворец Тасюэ рассорились так, что их последователи при встрече готовы разорвать друг друга на части, да еще и Храм Убэй...

Сюэ Чжэнъюн осекся и замолчал, вспомнив, что в этом храме жил учитель Чу Ваньнина, Великий Мастер Хуайцзуй.

Однако Чу Ваньнин совершенно беспристрастно и холодно заметил:

— Хотя Храм Убэй считается обителью праведников, мой бывший учитель по своей воле был вовлечен в дело о переделе власти в Духовной школе Жуфэн. Учитывая его злые намерения, он сам себя опорочил и разрушил свою репутацию.

— Хм...

Услышав из его уст такие безжалостные слова в адрес собственного учителя, Сюэ Чжэнъюн и Мо Жань посмотрели на Чу Ваньнина в некотором замешательстве.

Чу Ваньнин поджал губы и больше ничего не добавил. Помолчав немного, он спросил:

— А где Наньгун Сы?

— Не знаю. После пожара о нем и Е Ванси ничего не слышно... ох, то есть о молодой госпоже Е.

Мо Жань не смог удержать беспокойный вздох.

Может быть, после испытаний, что выпали на их долю в двух жизнях, эта пара благородных людей сможет прийти к счастливому финалу?

Увидев, что выражение его лица изменилось, а глаза затуманились, Сюэ Чжэнъюн спросил:

— Жань-эр, в чем дело?

Мо Жань не мог сказать правду, поэтому пришлось соврать:

— Я думал о том, что местонахождение Сюй Шуанлиня до сих пор не известно, а эти двое имеют с ним глубокую связь и могут пострадать.

— Не беспокойся, все духовные школы уже отправили своих людей, чтобы исследовать все странные события, что произошли в последнее время в мире совершенствования, — попытался успокоить его Сюэ Чжэнъюн. — Если Наньгун Сюй не задумал что-то из ряда вон выходящее, его обязательно обнаружат. Молодой господин Наньгун и госпожа Е могли оказаться заблокированы огнем далеко в горах. Возможно, они пока просто не могут связаться с нами.

— Надеюсь, что так и есть, — пробормотал Мо Жань.

Какое-то время они еще разговаривали о переменах, которые произошли в мире за последние несколько дней. Хотя Сюэ Чжэнъюн получил цветок яблони с сообщением Чу Ваньнина и знал, что они находились на острове Фэйхуа, осталось множество моментов, которые он хотел с ними обсудить. Чу Ваньнин подробно отвечал на все его вопросы за них обоих, когда же разговор заходил о чем-то, связанном с Мо Жанем, он делал паузу и намеренно менял тему.

Что касается Сюэ Чжэнъюна, то ему, естественно, даже в голову не могло прийти, что между Чу Ваньнином и Мо Жанем что-то происходит.

За исключением потрясающей внешности, эти двое совершенно не подходили друг другу.

Возраст, статус, темперамент. Даже цвет кожи, вкусы в еде и поза во время сна — совершенно ничего общего.

Сколько он был знаком с Чу Ваньнином, по жизни тот был чистым и возвышенным Юйхэном Ночного Неба, холодным и неприступным Бессмертным Бэйдоу. Уважаемый Наставник Чу не проявлял душевной теплоты к людям, был очень умерен в плотских желаниях и больше всего дорожил своей репутацией. Как такой человек мог вступить в отношения с собственным учеником?

Если бы Сюэ Чжэнъюн прочитал об этом в какой-нибудь бульварной книжонке или услышал подобную историю от уличного сказителя, то точно подавился бы семечками и расплескал по столу весь чай, после чего упал на пол и зашелся в гомерическом хохоте.

Но именно так и рождается любовь.

В темном забытом богом углу в тайне ото всех вырос этот прекрасный цветок. И пусть бутон еще не раскрылся, нежный и изысканный аромат уже начал распространяться по округе.

Вернувшись на Пик Сышэн, Чу Ваньнин тем же вечером отправился на ужин в Зал Мэнпо.

Распахнув дверь Павильона Алого Лотоса, он увидел человека, тихо стоявшего на усыпанных опавшими листьями бамбука каменных ступенях.

Услышав шорох, мужчина резко повернул голову, и лучи заходящего солнца, словно цветная тушь, золотыми брызгами рассыпались по его щекам, окружив голову сияющим огненным ореолом.

Широко улыбнувшись, он окликнул его:

— Учитель.

В тот же миг в голове Чу Ваньнина на реальность наложились воспоминания о том времени, когда в первый свой год на Пике Сышэн Мо Жань каждый день точно так же стоял перед его домом, наблюдая, как он уходит, и ожидая, когда он вернется.

Те годы ушли безвозвратно, и уже не счесть, сколько раз с тех пор этот молодой человек называл его учителем. Теперь в этом почтительном обращении ему все чаще слышались нотки сдержанной страсти и почти открытой нежности.

— Что ты здесь делаешь?

— Жду, чтобы поужинать вместе.

Чу Ваньнин бросил взгляд на короб с едой, который Мо Жань принес с собой, и сказал:

— Я собираюсь поесть в Зале Мэнпо. Давно там не был и вообще не хочу ужинать дома.

Мо Жань сначала замер в замешательстве, а затем, что-то сообразив, с улыбкой сказал:

— Учитель неправильно понял, этот короб пуст. Я просто отнес Сюэ Мэну немного еды. У него плохой аппетит, поэтому я приготовил для него чашку лапши.

Чу Ваньнин не ожидал, что Мо Жань будет носить еду Сюэ Мэну. Сколько он знал этих двоих, они вечно были не в ладах и, несмотря на свое родство, постоянно пытались перегрызть друг другу глотки.

Он многое пропустил и не заметил, что все изменилось. Но, возможно, за пять лет его беспробудного сна эти мальчишки просто повзрослели. Как бы там ни было, для Чу Ваньнина стал большим сюрпризом тот факт, что лед между братьями начал таять и их противостояние перестало быть настолько острым.

Хотя отношения этой парочки были далеки от братских или дружеских, но Сюэ Мэн все-таки не забыл слепить уродливую глиняную фигурку Мо Жаня, а Мо Жань сам приготовил миску лапши и отнес ее больному Сюэ Мэну.

Чу Ваньнин вздохнул:

— Как он? Когда я зашел навестить его сегодня, он все еще спал.

— Сюэ Мэн проснулся, съел лапшу и хотел выйти прогуляться, но он еще слишком слаб, так что я смог уговорить его снова лечь, — ответил Мо Жань. — Даже неглубокое воздействие Вэйци Чжэньлун не проходит бесследно. Потребуется время, чтобы он восстановился полностью.

— Хм.

Хотя Чу Ваньнин никак не прокомментировал его ответ, сердце опять начал грызть червячок сомнения.

...Пусть Мо Жань упомянул Вэйци Чжэньлун мельком, не углубляясь в детали, он вдруг смутно ощутил, что есть в этом что-то неправильное. Слишком уж хорошо Мо Жань знал слабые и сильные стороны этой запретной техники, да еще и говорил об этом так обыденно, как будто сталкивался с ней каждый день.

— Учитель?

Чу Ваньнин поднял голову, возвращаясь к реальности. Мо Жань с улыбкой спросил его:

— О чем вы задумались?

— ...Ни о чем.

Должно быть, он слишком цепляется к мелочам. В конце концов, Мо Жань — Уважаемый Мастер, так что нет ничего удивительного в том, что он обладает некоторыми познаниями в части запретных техник.

Успокоив себя, Чу Ваньнин отбросил сомнения и постарался сменить тему:

— Где мы будем есть? Я не хочу покидать школу.

— Я тоже не хочу спускаться в город. — Мо Жань потер нос и с нежной улыбкой сказал: — Не важно где, я просто хочу поесть с тобой.

Чу Ваньнин никогда бы в этом не признался, но это интимное признание все же тронуло его сердце, и какое-то время он просто не мог поднять лицо и взглянуть в эти сияющие и ласковые темные глаза, в которых застыло его собственное отражение в золотых лучах закатного солнца.

Во взгляде Мо Жаня было столько искренности и теплоты, что Чу Ваньнин не смог придумать ни одной причины, чтобы отказать ему, поэтому в оживленный обеденный Зал Мэнпо они пришли вместе.

Может быть, тот тонкий слой оконной бумаги, который все это время был между ними, наконец порвался, но теперь Мо Жань без колебаний своими палочками подкладывал Чу Ваньнину в тарелку самые вкусные кусочки, а когда увидел, что уголок его губ испачкан супом, с улыбкой поднял руку и вытер за него это жирное пятнышко. С другой стороны, зная о серьезности чувств друг друга, под пристальным вниманием множества любопытных глаз эти двое смущались и сгорали от стыда.

Завершив трапезу, Чу Ваньнин встал и хотел убрать поднос, но Мо Жань окликнул его:

— Учитель, подождите.

— Что случилось?

Мо Жань протянул ладонь, но, когда его пальцы почти коснулись лица Чу Ваньнина, рука так и застыла в воздухе.

Отдернув ее, он смущенно улыбнулся и кивнул в сторону губ Чу Ваньнина:

— У вас в уголке рта рисовое зернышко.

— ...

Чу Ваньнин на мгновение словно окаменел, затем поставил поднос на стол и с исключительно спокойным видом вытер рот платком, после чего, раздраженно поджав губы, прошептал:

— Что-нибудь еще?

Мо Жань с улыбкой ответил:

— Нет, теперь все очень чисто.

Чу Ваньнин снова взял поднос и ушел. Он был очень смущен, но также смутно чувствовал легкое разочарование, в котором не был готов признаться даже себе...

Когда Мо Жань поднял руку, а потом, вспомнив о приличиях, опустил ее, Чу Ваньнин почувствовал себя очень неуютно.

В том же духе он вел себя следующие несколько дней.

Мужчина, который раньше не ограничивал себя в плотских утехах, теперь стал похож на робкого юношу, который впервые влюбился. С Чу Ваньнином он был очень нежен и предупредителен, но не делал ничего выходящего за рамки допустимого. Казалось, Мо Жань боится испугать и оттолкнуть его, поэтому старается быть очень осторожным во всех своих словах и поступках. Иногда Чу Ваньнин ясно видел страсть, пылающую в его глазах, но мужчина быстро прятал ее за занавесом ресниц, и только широкая ладонь ласково сжимала пальцы Чу Ваньнина.

Когда Мо Жань снова поднимал голову и смотрел на него, желание во взгляде уже было полностью скрыто за всепоглощающей нежностью.

Эта нежность была настолько безбрежна, что у Чу Ваньнина появлялось странное ощущение…

Казалось, Мо Жань держит в ладонях глиняного человечка, которого до этого разбили, а потом склеили по кусочкам, и стоит ему нажать посильнее, как он рассыпется в пыль.

На самом деле Чу Ваньнина такое спокойное и неспешное развитие отношений вполне устраивало. Хотя эротические сны, полные безудержной страсти и огня, бередили его душу, но на такого рода вещи лучше смотреть со стороны, ведь неизвестно, смог бы он выдержать, стань они реальностью.

В любом случае, как бы влюбленные ни сдерживали свои чувства, тщательно придерживаясь всех норм приличия, это не могло продолжаться долго.

В тот день Чу Ваньнин пообедал, встал с места и, прихватив с собой персик, собрался уйти. Но прежде чем он успел откусить хоть кусочек, его запястье оказалось поймано чужой рукой. Пораженный Чу Ваньнин поднял взгляд и, увидев Мо Жаня, внезапно осипшим голосом выдохнул:

— Что ты делаешь?!

Автору есть что сказать:

Маленький спектакль: «Все виды ответов на вопрос: что ты делаешь?!»