ТОМ II. Глава 139. Учитель, сладких снов. Новелла: «Хаски и его Учитель Белый Кот»

Глава 139. Учитель, сладких снов

Сначала Мо Жань пораженно замер.

Потом всей грудью вдохнул знакомый аромат яблоневых цветов. Пусть лицо Чу Ваньнина не отражало никаких эмоций, но его рукав касался лба и век Мо Жаня очень нежно и осторожно. Но, самое главное, этот человек в белой как снег одежде сейчас был так близко, что он без труда мог рассмотреть каждую трещинку на его мягких губах. Ему нужно было лишь чуть-чуть наклонить голову, чтобы поцеловать эти нежные лепестки, а потом совсем чуть-чуть усилить нажим, чтобы добраться до сладких тычинок, спрятанных в глубине этого бутона.

— Победа за тобой. Но так как ты не разбудил меня, то это не чистая победа, — внезапно заявил Чу Ваньнин, закончив вытирать пот с его лба.

Мо Жань от неожиданности оцепенел, а затем широко улыбнулся:

— Я не выиграл. Победил Учитель.

— Разве после полудня ты не жал рис?

— Когда я вернулся, поля были почти убраны. На городском рынке я изрядно потратился на теплые вещи. Чтобы получить выгодную цену, пришлось обойти все лавки, так что я припозднился, – ответил Мо Жань. — Значит, Учитель убрал больше риса.

Чу Ваньнин недоверчиво фыркнул, однако было видно, что его удовлетворил этот ответ.

Очень скоро он спросил:

— А на что ты так потратился на рынке? Купил матрас?

Прежде, чем Мо Жань успел что-то сказать, стоявшая рядом с ним Лин-эр, не желая оставаться в тени, поспешила встрять в их разговор и с улыбкой ответила за него:

— Бессмертный господин купил очень много вещей. Лошадка смертельно устала это все тащить из города до деревни.

— Да ничего особенного. Немного угля и всего по мелочи. А еще мясо и чуть-чуть сладостей.

— Ничего себе по мелочи! — возразила Лин-эр. — Бессмертный господин купил каждой семье по набитому ватой матрасу. Лошадка еле дотащила до нас заполненную доверху повозку, а уж потом оставшиеся дома старики помогли ее дотолкать.

Чу Ваньнин немного удивился:

— Откуда у тебя столько денег?

— Накопил потихоньку, — рассмеялся Мо Жань. — На самом деле эти матрасы здесь стоят не так уж и дорого по сравнению с их стоимостью в Верхнем Царстве.

— Что насчет мяса?

— Купил по ходу дела и отдал деревенскому старосте, чтобы завтра его приготовили для всех.

С тем же каменным выражением лица Чу Ваньнин продолжил допрос:

— А сладости?

Лин-эр со смехом захлопала в ладоши:

— Бессмертный Мо купил их для деревенских детишек и раздал, как только вернулся. Там были и солодовые конфеты, и османтусовый цветочный торт. Местные дети таких сладостей никогда в жизни не пробовали, так что не описать словами, как все сейчас счастливы, — сделав небольшую паузу, она радостно закончила, — и мне тоже достался кусочек.

Эта девушка определенно была из тех, кто в любой ситуации умеет хорошо пристроиться. Кроме того, она была настолько непосредственной, что уже несколько раз вмешивалась в их разговор. Хотя Чу Ваньнин до сих пор не обращал на нее особого внимания, стоило этим словам прозвучать, и он удостоил ее холодным взглядом:

— Вкусно было?

Ничего не подозревающая Лин-эр рассыпалась в похвалах:

— Ой, очень вкусно, слаще меда!

Чу Ваньнин неожиданно холодно усмехнулся:

— В таком случае попроси у него еще, — после этих слов он раздраженно взмахнул рукавами и пошел прочь. Не понимая, чем опять рассердил Учителя, Мо Жань хотел было догнать его, но вдруг ему на глаза опустилась тьма. Это Чу Ваньнин стянул с плеч его одежду и швырнул ему в лицо. Стащив черную ткань с головы, Мо Жань бросил на него полный беспокойства взгляд:

— Учитель?

— Ходишь в чем мать родила, почти голый, на что это похоже?! Ты не замерз, а по мне так уже достаточно похолодало! — строго отчитал его Чу Ваньнин. — Одевайся!

— …

Несмотря на то, что Мо Жаню было очень жарко, он без слова возражения тут же оделся, раз уж Чу Ваньнин так сказал. Материал сразу же пропитался потом, и одежда неприятно прилипла к телу. Из-под густых ресниц Мо Жань непонимающе воззрился на Чу Ваньнина.

Нахмурив свои похожие на мечи черные брови, Чу Ваньнин скомандовал:

— Подними ворот! Грудь открыл, чтобы глазели все?! Совсем стыд потерял!

— …

Мо Жань сразу же плотно запахнул полу и высоко поднял ворот, так чтобы из-под него не было видно ни кусочка голой кожи. Однако, вопреки ожиданиям, даже скрытая одеждой, знойная красота его тела еще сильнее будоражила воображение. Одного взгляда на подобающим образом одетого ученика хватило, чтобы по непонятной причине Чу Ваньнин почувствовал себя еще более удрученным. Раздраженно взмахнув рукавами, внутренне сыпля проклятиями, он стремительно удалился, оставив позади ошарашенного Мо Жаня, похожего на брошенного хозяином глупого пса.

 

Наблюдавшие за этой сценой деревенский староста, его жена и Лин-эр были весьма озадачены. Опечаленная случившимся девушка про себя подумала: «Этот бессмертный господин… такой жестокий… я никогда не встречала такого чудного человека с таким дурным характером…»

 

Ей было так жаль Мо Жаня, что она решилась шепотом выразить ему свою поддержку:

— Ваш учитель очень дурно обходится с вами. Только такой мягкий и добрый человек, как вы, может терпеть его и не… — Лин-эр начала говорить, отвернувшись в сторону, но когда она повернула голову и встретилась взглядом с Мо Жанем, то тут же умолкла, подавившись окончанием фразы. Всегда улыбающийся и доброжелательный со всеми бессмертный господин Мо смотрел на нее с гневом и злобой. На миг ей почудилось, что на нее смотрит не человек, а оскалившийся волк.

Она захлопнула рот, а Мо Жань поспешно опустил голову. Когда девушка снова взглянула на него, на лице этого заклинателя было все то же открытое и доброжелательное выражение. В сердце своем Лин-эр даже усомнилась, а не привиделась ли ей та странная перемена или этот великодушный и сдержанный мужчина только что показал ей свое истинное нутро хищника?

— Прошу меня простить, вам придется заканчивать без меня, — глухо сказал Мо Жань. — На сердце неспокойно, я должен догнать его, — с этими словами он развернулся и широким шагом пошел прочь.

Чу Ваньнин стоял на берегу реки. Пух от семян тростника парил над водой и кружился в воздухе, поднимаясь к небесам. Заходящее солнце уже наполовину погрузилось в хрустальные воды, превратив их в бушующую пламенную реку.

Мо Жань бежал так быстро, что, когда догнал Чу Ваньнина и остановился у него за спиной,  дыхание его сбилось:

— Учитель.

— …

— Я сделал что-то не так?

— Нет, — ответил Чу Ваньнин.

— Тогда почему вы выглядите недовольным?

— Я доволен.

— Что? — остолбенел Мо Жань.

Чу Ваньнин повернул голову и мрачно повторил:

— Я доволен и недоволен.

Мо Жань:

— …

Он не рассчитывал, что Чу Ваньнин будет говорить загадками. Внимательно изучив выражение его лица, он вдруг рассмеялся от посетившей его идеи:

— Я понял, отчего Учитель недоволен.

Хотя в этот момент Чу Ваньнин вцепился в края широких рукавов и едва заметно передернул плечами, лицо его сохранило все то же невозмутимое выражение:

— Говорю же, я…

Мо Жань, однако, уже подошел к нему и, заложив руки за спину, встал рядом с ним под деревом. На берегу реки рос очень старый баньян[1], оголенные толстые корни которого выступали над землей, напоминая переплетения кровеносных сосудов, уходящих глубоко в тело земли.

[1] 榕树 róngshù жуншу  — дерево баньяна.

Стоя на одной из таких древесных артерий, Мо Жань казался еще выше.

Чу Ваньнин, который был на взводе, почувствовал себя еще более раздраженным и сказал:

— Спустись немедленно!

— Ой.

Мо Жань тут же легко соскочил с выступающего древесного нароста и приземлился рядом с Чу Ваньнином.

Это дерево было похоже на огромного спящего дракона, свернувшегося на земле так, что незанятой его «кольцами» земли было совсем немного. Чу Ваньнин как раз занял самый большой кусок ровной поверхности, так что, если Мо Жань не хотел стоять на корнях, он должен был встать вплотную к самому Чу Ваньнину.

Спрыгнув вниз, Мо Жань постарался как можно ниже наклонить голову, так что его дыхание коснулось ресниц Чу Ваньнина и тот смутился еще больше. Сохраняя невозмутимое выражение лица, он попытался исправить положение и сказал:

— Поднимись обратно!

— … — Мо Жань не смог сдержать смеха. — То спустись, то поднимись, Учитель, вы разыгрываете меня?

Разумом Чу Ваньнин тоже понимал, что ведет себя по-дурацки, и, как только Мо Жань прямо сказал об этом, помрачнел еще сильнее и больше не произнес ни слова.

Мо Жань вынул руку из-за спины, и волшебным образом в его ладони появилась горка конфет, завернутых в пестрые обертки из рисовой бумаги.

— Не сердитесь, я приберег их для вас. — Мо Жань протянул ему руку, увенчанную этим медово-сладким холмом.

Но Чу Ваньнин разозлился так, что от ярости его чуть не вырвало кровью. Сурово сдвинув брови, он завопил:

— Мо Вэйюй!

— Да?! – Мо Жань тут же выпрямился.

— Кому нужны твои сладости? Думаешь, я трехлетний ребенок? А может, за капризную девицу меня держишь? Я абсолютно не… ммм!..

…круглую конфетку прижали к губам и запихнули прямо в рот.

Чу Ваньнин потрясенно замер.

Сначала покраснели кончики его ушей, а потом румянец захватил все лицо, и было совершенно не понять: от стыда это или от гнева. Широко распахнутые глаза феникса испуганно и сердито взирали на этого улыбающегося мужчину перед ними.

— С молочным вкусом, — сказал Мо Жань, — вашим любимым.

Чу Ваньнин вдруг разом лишился дара речи и сил к сопротивлению. Он чувствовал себя котом, который обнаружил, что ему остригли когти. Он мог сколько угодно скалить зубы и топорщить шерсть, но это были лишь пустые угрозы.

Он так и не выпустил изо рта конфету с молочным вкусом.

Словно выпавшей из скирды соломинкой, ветер играл выбившейся при поспешном бегстве прядью у виска. От одного взгляда на Учителя сердце Мо Жаня начало зудеть от нестерпимого желания протянуть руку и аккуратно пригладить эти непослушные волосы.

Так вышло, что Мо Жань был человеком, который сначала делал, а потом думал.

Как только желание оформилось в мысль, он в самом деле протянул руку...

Чу Ваньнин:

— …

Мо Жань с умиротворяющей улыбкой сказал:

— Я купил много конфет и сладостей для жителей деревни, но то, что было куплено специально для Учителя, и в сравнение с ними не идет. Все самое вкусное я тайком припрятал в рукаве. Ваши любимые сладости ждут вас дома, и, когда вернетесь, сможете спокойно и без спешки полакомиться ими. Я не хотел, чтобы эти маленькие сорванцы, увидев те красивые лотосовые пирожные, начали попрошайничать и донимать вас.

Чу Ваньнин еще какое-то время помолчал, затем осторожно покатал во рту размягчившийся молочный леденец и только потом поднял глаза на мужчину, стоявшего в облаке тростникового пуха под старым баньяном.

Потребовалось время, чтобы потерявший нить разговора Чу Ваньнин смог выдавить несколько слов:

— Засахаренный лотос с клейким рисом?

— Купил, — рассмеялся Мо Жань.

— Львиные головы с крабовым мясом?

— Тоже купил.

— …

Чу Ваньнин склонил голову чуть на бок. У него сложилось неприятное чувство, что за сегодняшний день его гордость слишком часто падала на землю. Поразмыслив, он решил, что пора поднять свой авторитет и стряхнуть пыль с чувства собственного достоинства, и, распрямив плечи и гордо вскинув подбородок, заявил:

— Жаль, нет «Белых Цветов Груши».

Вероятно, он полагал, что, задрав подбородок, будет выглядеть внушительно и строго, доминируя над своим учеником.

Однако этот прием мог сработать только в те времена, когда юный Мо Жань был не выше его.

Чу Ваньнин ни на секунду не усомнился в том, что и на этот раз эффект будет тем же. Он даже предположить не мог, что в этот момент Мо Жань видел лишь мягкую линию подбородка, беззащитно обнаженное адамово яблоко и длинную, белую, как фарфор, шею.

В его глазах Чу Ваньнин был похож на самоуверенного кота, смело подставившего свое самое уязвимое место под волчьи клыки. Преисполненный гордыни, он искренне верил, что так сможет напугать свирепого хищника, не предполагая, что этот волчара только и думает, как бы прихватить его белое горло зубами, чтобы облизывать и посасывать, а потом вгрызться в его маленькое тельце и выпотрошить живот.

Дурак!

Мо Жаню пришлось собрать всю решимость, чтобы отвести взгляд от подбородка Чу Ваньнина. Когда он снова взглянул на него, его взгляд все еще таил в себе скрытые желания, а голос звучал низко.

Он неестественно рассмеялся и, с трудом натянув на себя личину благороднейшего из людей, ответил:

— Есть.

Чу Ваньнин не сразу понял, о чем он, и, нахмурившись, переспросил:

— Что?

— «Белые Цветы Груши».

Сохраняя невозмутимое выражение лица, Мо Жань усилием воли подавил страстное желание в своем сердце и хрипло повторил:

— Вино «Белые Цветы Груши» я тоже купил.

Чу Ваньнин:

— …

— Гуляя по рынку, я предположил, что, возможно, Учителю захочется выпить, — пояснил Мо Жань, — и, к счастью, смог купить его.

Чу Ваньнин пристально посмотрел на ученика, который всеми силами старался ему угодить, и вдруг понял, что не знает, что сказать. Все его попытки подначить и досадить разбились об эту доброжелательность, и он осознал, что в такой ситуации совершенно бессмысленно и дальше демонстрировать холодность и безразличие.

Он медленно расслабился и, подперев спиной баньян, долгое время внимательно осматривал Мо Жаня сверху донизу, прежде чем позвал:

— Мо Жань.

— А?

— Ты очень изменился.

Стоило ему произнести эти слова, ему показалось, что глаза Мо Жаня тревожно вспыхнули, но длинные густые ресницы очень быстро скрыли от него этот странный блеск:

— Учителю нравится или нет?

— …Сносно… — ответил Чу Ваньнин.

Затем он вдруг вспомнил о чем-то, поднял руку и после некоторой заминки осторожно дотронулся пальцами до пояса Мо Жаня.

Мо Жань, вздрогнув от неожиданности, в замешательстве посмотрел на Чу Ваньнина сверху вниз.

— В книге я прочитал, что ты сражался с демоном засухи на реке Хуанхэ, — сказал Чу Ваньнин. — Он ранил тебя в это место?

— …Да.

Чу Ваньнин, который так и не решился попросить взглянуть на шрам, тихо вздохнул и похлопал Мо Жаня по плечу:

— Теперь ты достойный человек и можешь впредь именоваться образцовым наставником Мо.

— Ваш ученик не смеет.

На губах Чу Ваньнина промелькнула улыбка. Он ткнул пальцем между бровей Мо Жаня и быстро спустил его с небес на землю:

— Вот именно, целыми днями бегать где попало неподобающе одетым не похоже на образцового наставника. Идем, солнце садится, сегодня ляжем спать пораньше. Какие планы на завтрашний день?

Чуть подумав, Мо Жань ответил:

— Слышал, завтра будем отбивать рис и готовить муку для рисовых лепешек.

Чу Ваньнин кивнул и вдруг сказал:

— Не смей опять разбрасываться одеждой.

— Да, — ответил зардевшийся Мо Жань.

— Если тебе жарко, просто отдохни.

— Ладно.

Чуть подумав, Чу Ваньнин продолжил:

— У тебя всегда должен быть при себе носовой платок. Не провоцируй незамужних девушек, не путайся с ними и не давай им пустых надежд. У тебя есть платок?

— Э… нет… — Мо Жань почувствовал себя очень неловко.

— …И чем ты обычно вытираешь лицо?

— …рукавом. — Мо Жань почувствовал еще большую неловкость от собственной неотесанности.

Чу Ваньнин, похоже, тоже лишился дара речи. После продолжительной паузы он сказал:

— По возвращении я помогу тебе раскроить платок.

Глаза Мо Жаня радостно засияли:

— Для меня?

— Да.

Мо Жаня переполняло счастье:

— Это так здорово! Учитель, а когда мы его сошьем?

Чу Ваньнин слегка нахмурился:

— …Тебе придется подождать. Сначала нужно закончить все дела здесь.

— Тогда я… тоже хочу с вышитыми цветами яблони, можно?

— …Я сделаю все возможное...

Получив обещание заполучить вышитый Учителем носовой платок в обмен на пригоршню конфет, Мо Жань от радости опять не мог уснуть. Накрывшись новым лоскутным одеялом, он ворочался в постели, смакуя свалившееся на него счастье.

Последние пять лет он влачил жалкое существование, во сне и наяву страдая от кошмаров.

Это был первый раз, когда он не мог заснуть от радости.

Сердце билось так часто, что потребовалось много времени и сил, чтобы успокоить его. В итоге он не выдержал и сел на кровати, чтобы взглянуть в окно, которое смотрело прямо в окно спальни Чу Ваньнина. Он оперся о изголовье и немного приоткрыл ставни, чтобы вдохнуть сладкую свежесть ночи в удаленной от мира деревне, увидеть крошечный деревенский дворик и свет свечей в домике напротив.

Чу Ваньнин еще не спит.

Интересно, что он делает?

Может, обдумывает, что вышить на выклянченном у него носовом платке? Или лакомится принесенным ему песочным лотосовым печеньем?

Мо Жань очень долго не сводил глаз с окна напротив, где горел этот теплый желтый свет. Когда же он погас и Чу Ваньнин лег спать, не в силах расстаться с ним, он тихо и нежно прошептал:

— Учитель, сладких снов.

Но в глубине его сердца были сокрыты другие слова, которые он не мог произнести вслух, даже если никто не слышал его:

«Ваньнин. Сладких снов».

Автору есть что сказать:

Маленькая сценка: «Чем Учитель и его ученики вытирают пот?»

Культурный человек Чу Ваньнин: носовым платком с вышитыми цветами яблони.

Дикарь Мо Вэйюй: рукавом.

Образец для подражания, прекрасный Ши Мэймэй: акульими губами[2]. Разве красивые люди могут потеть? Даже если случится такая оказия, никто никогда не узнает об этом.

[2] От переводчика: вряд ли речь идет о рыбном блюде, скорее о «свистке» — пухленьких губешках, за которыми прячутся очень острые зубешки.

Лохопет (... ...) Сюэ Цзымин: платок позора с вышитыми иероглифами «Сюэ Мэн». Вышит лично рачительной госпожой Ван, потому что ее сын постоянно теряет вещи, а так нашедший точно будет знать, кому прислать пропажу.

[3] От переводчика L.: что-то вроде инициалов на воротничке в детском саду.

Автор: Жоубао Бучи Жоу. Перевод: Feniks_Zadira, Lapsa1

< Глава 138  ОГЛАВЛЕНИЕ  Глава 140 >

Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске

Арты к главам 131-140

Наши группы (18+): VK (частное), Telegram, Blogspot

Поддержать Автора (Жоубао Бучи Жоу) и  пример как это сделать

Поддержать перевод: Patreon / Boosty.to / VK-Donut (доступен ранний доступ к главам).