[1] 外合里差 wàihé lǐchà вайхэ лича — «на устах одобрять, а в душе отвергать»; кривить душой, лицемерить, быть двуличным.
Управляющий втащил Гу Мана внутрь.
На шее у него был ошейник, к которому крепилась железная цепь. При каждом шаге босых ног по дорожке цепь неприятно позвякивала.
Он был совсем не похож на того Гу Мана, каким Мо Си запомнил его с последней встречи. Когда тот был на своей территории, он не испытывал ни малейшего беспокойства, казался спокойным и невозмутимым. Но сейчас, хотя на первый взгляд Гу Ман все еще сохранял невозмутимость, каждая мышца его тела была напряжена. Острый взгляд хищника, скрытый за длинными ресницами, внимательно изучал лица собравшихся в поместье людей.
Когда их глаза случайно встретились, Мо Си оказался к этому не готов и сердце его пропустило удар.
Сейчас сам он оказался в очень неловкой ситуации, особенно если бы Гу Ман вдруг упомянул об их встрече в публичном доме. Хотя его репутация даже при раскрытии этого факта вряд ли была бы разрушена, ничего хорошего из этого все равно не вышло бы.
Проблема была в том, что в самой глубине его сердца он все еще надеялся, что Гу Ман отреагирует на него иначе, чем в прошлый раз.
К сожалению, он разочаровал его.
Гу Ман не проявил к нему ни малейшего интереса. Казалось, для него Мо Си был просто одним из этих странных гостей в доме хозяина. Его взгляд даже не задержался на Мо Си, просто скользнув по нему без всяких признаков узнавания.
— ... — С угрюмым выражением лица Мо Си взял со стола изящную нефритовую чашку и, опустив глаза, принялся молча вертеть ее в руках.
— О, а вот и некогда знаменитый Алтарный Зверь, — сказал Мужун Лянь, пряча злорадство за улыбкой. — Гу Ман, почему ты так нервничаешь? Когда-то ты был моим слугой и жил в этом поместье с самого детства. Неужели так страшно вернуться в родной дом?
— Давай! — он поманил к себе Гу Мана. — Иди сюда!
Гу Ман медленно сделал два шага вперед, и тут его взгляд упал на трубку в руке Мужун Ляня. Как только в ноздри человека-волка проник запах «Жизнь как сон», он громко чихнул, а потом вдруг развернулся и бросился прочь.
Мужун Лянь определенно не ожидал, что его ручной зверь вдруг взбунтуется. Вынырнув из царства грез, он раздраженно рявкнул:
— Схватить его!
Духовное ядро Гу Мана было заблокировано, но его физическая подготовка все еще была на высоте. В грациозном прыжке длинные ноги сбили трех или четырех гостей. С ловкостью гепарда он, увернувшись от слуг, которые пытались схватить его за руки, подпрыгнул и, перелетев через стол, приземлился на землю.
Хотя в его движениях не было никакой магии, он, направляемый памятью тела и инстинктами, двигался естественно и плавно, подобно плывущим облакам и текущей воде.
Расшвыряв в разные стороны людей, пытавшихся поймать его, Гу Ман покосился на них и, почесав щеку, бросился прочь.
— В конце концов, истощенный верблюд все же выносливее лошади[2]. Даже укрощенный генерал Гу способнее, чем весь этот сброд, — сказал Мужун Лянь, бросив на Мо Си испытующий взгляд. — Что вы скажете на это, князь Сихэ?
[2] 瘦死的骆驼比马大 shòusǐ de luòtuo bǐ mǎ dà шоусыдэ лото би ма да «истощенный верблюд выносливее лошади» — обедневший аристократ — все равно аристократ; если благородный человек станет бедным, он все равно будет богаче человека, рожденного и воспитанного в бедности.
Мо Си проигнорировал его. Сложив руки на груди, он откинулся на спинку стула и принялся наблюдать, как Гу Ман мечется по террасе, снова и снова ускользая от своих преследователей. Усвоенные в юношестве основы боевых искусств слишком глубоко укоренились в Гу Мане, чтобы слуги резиденции Ваншу смогли легко скрутить его. Когда же он наконец был пойман, гонявшиеся за ним люди были потными, с опухшим лицами и носами.
— Ваша светлость, мы связали его.
— Вы только посмотрите, на кого вы похожи, немощные придурки?! Кто посмотрит на вас сейчас, подумает, что это вам заблокировали духовное ядро, а не ему. Идиоты!
Слуги понурили головы, кто-то нервно сглотнул. К счастью, Мужун Лянь быстро забыл о них. Взмахнув рукавом, он нетерпеливо приказал:
— Подведите его!
Гу Мана снова вывели вперед. Из-за того, что он продолжал оказывать сопротивление, его связали магическими путами, чтобы подтащить к кушетке Мужун Ляня.
— На колени!
Гу Ман не собирался подчиняться, поэтому слуга подсечкой сзади заставил его упасть на землю.
Его рот, нос, шея, живот и колени были крепко стянуты бессмертными цепями, разъяренный взгляд метался из стороны в сторону в поисках способа побега. И без того свободная одежда в пылу драки распахнулась, обнажив бледную худую грудь.
Мужун Лянь встал со своей пятнистой кушетки. Все еще сжимая в руке чадящую серебряную трубку, он наклонился и пристально посмотрел на Гу Мана:
— Чунхуа — огромная страна, но вся она принадлежит Мужунам... Генерал, куда вы собирались бежать? Куда вы можете пойти?
Закончив говорить, он размахнулся и отвесил Гу Ману оплеуху.
Звонкий звук удара был отчетливо слышен в воцарившейся тишине. Хотя Мужун использовал лишь десятую часть своей силы, на щеке Гу Мана мгновенно появились пять красных отметин.
От пощечины Гу Ман потерял равновесие, но не издал ни единого звука.
А вот ресницы Мо Си слегка затрепетали, а губы сжались еще сильнее.
— За два года дрессировки ты ничему не научился! — Мужун Лянь выпрямился и вдохнул полной грудью дурманящий аромат из курительной трубки. Внезапно его взгляд нашел Мо Си.
— Князь Сихэ, я слышал, в вашей армии железная дисциплина. Когда Вы возглавили Ублюдочную армию после Гу Мана, многие ветераны не желали подчиняться, но все они были покорены произнесенной вами клятвой. Раз уж вы такой мастер убеждения, почему бы вам не обуздать бывшего командующего Ублюдочной армией? Преподайте и ему урок послушания.
Взмахом руки он приказал слуге оттащить Гу Мана к столу Мо Си.
— И если уж мы заговорили о старых делах, когда-то этот человек пронзил штык-ножом грудь маршала Мо. Давайте будем считать это запоздалым искуплением и неминуемым воздаянием, — теперь протяжный голос Мужуна буквально сочился фальшивым сочувствием. — Сегодня он и рыба, и мясо на вашей разделочной доске[3]. Вы можете пытать его как пожелаете. Пожалуйста, не стесняйтесь.
[3] 刀俎 dāozǔ даоцзу «между ножом и разделочной доской» — попасть в опасную ситуацию; 鱼肉 yúròu юйжоу «и рыба, и мясо» — рассматривать (кого-либо) как добычу (угнетать, драть три шкуры, мучить, издеваться).
Количество слов и выражений, которые мог понять Гу Ман, было невелико, поэтому он, конечно, не знал, что имел в виду Мужун, когда говорил о мясе и рыбе на разделочной доске, но слово «пытать» подействовало на него как звук удара палки о землю — на часто поколачиваемую хозяином собаку. Он испуганно вздрогнул и резко распахнул глаза, пригнувшись еще ниже к земле. Так как в такой позе поле его зрения было ограничено, он не мог видеть Мо Си, стоящего у него за плечом. Когда стоявшие по бокам слуги попытались сдвинуть его с места, он изо всех сил попытался обернуться, но в итоге оковы еще сильнее впились в его тело, удерживая его в той же позиции. Цепь, звенья которой были зажаты между его губами и зубами, еще глубже впилась в плоть, так сильно, что теперь Гу Ман даже дышал с трудом.
К тому времени глаза всех присутствовавших были обращены на Мо Си и Гу Мана.
Юэ Чэньцин прикрыл глаза рукой, но подсматривал сквозь щели между пальцами:
— Маршал Мо, вы двое — враги, которых связывает давняя вражда. Знаю, этот человек заслуживает смерти, но, пожалуйста, не убивайте его у меня на глазах. Я же все еще ребенок.
— … — Мо Си не проронил ни слова, только медленно склонился ниже, согнув одну ногу в колене и сделав упор локтем на бедро. Другой же рукой, обтянутой черной кожаной перчаткой, он схватил Гу Мана за подбородок и вздернул его вверх.
Рот Гу Мана был заткнут цепью, и он мог только мысленно проклинать Мо Си и пялиться на него, пытаясь совладать с оковами.
В этот момент в сердце Мо Си возникла необъяснимая дрожь. Он не знал почему, но стоило ему увидеть полуобнаженного, скованного цепями Гу Мана, мурашки возникли ниже позвоночника и резво побежали по спине.
Было ли это предвкушение хищника, наконец догнавшего свою добычу и наслаждающегося зрелищем ее предсмертной агонии? Или праведный гнев? А может, это было совсем другое чувство, за которым скрывалось совсем иное желание?
Мо Си не знал и знать не хотел.
Он бросил презрительный и холодный взгляд вниз. В мерцающем свете фонарей в прошлом дикий и необузданный Гу Ман выглядел очень плачевно и вызывал только жалость.
Через некоторое время Мо Си закрыл глаза и выпрямился:
— Заберите его.
— А? Князь Сихэ, что вы хотите этим сказать?
— Он меня не интересует, — бросил Мо Си, отворачиваясь от Гу Мана.
Мужун Лянь рассмеялся и с деланым сочувствием заметил:
— Кто бы мог подумать. Мне вот интересно, неужели мое чистосердечное предложение попало прямо в больное место князя Сихэ, разозлило его, а может, даже сделало несчастным. — Мужун выдержал многозначительную паузу, добавляя щепотку порошка в курительную трубку, затем прищурился и сделал затяжку. Наконец, довольно покосившись на Мо Си, он продолжил: — Однако, князь, вы смогли произвести на меня впечатление. Пройдя сквозь пекло войны, вы вернулись к нам все таким же незапятнанным и высоконравственным, как и прежде. За эти годы вы встретили так много мужчин и женщин, врагов и благородных людей, но никто так и не смог привлечь ваш взгляд. Любопытно было бы узнать, что за несравненную красоту[4] вы ищете?
[4] 天香国色 tiānxiāng guósè тяньсян госэ «аромат небес и краса страны» — обычно так говорят о женщине потрясающей красоты, о цветке пиона.
Мо Си не проронил ни слова, но на лицо его легла тень.
Юэ Чэньцин увидел, что атмосфера между двумя мужчинами с каждой секундой становилась все более напряженной. Почесав в затылке, он не удержался и попытался разрядить обстановку. Но стоило ему сделать шаг к Мо Си, тот, не оглядываясь, скомандовал:
— Держись подальше!
— Э...
Мужун Лянь сделал еще несколько затяжек и захихикал:
— Князь Сихэ полагает, что маленький принц семейства Юэ может пристраститься, всего лишь вдохнув немного дыма? Не волнуйтесь, это абсолютно невозможно.
— Мне так спокойнее. — Взгляд, который Мо Си бросил на размытое наркотической дымкой лицо Мужуна, был подобен изогнутому ножу[5] в холодной ночи.
[5]吴钩 wúgōu угоу — уcский (это название, а не характеристика) меч-нож, нож или узкий меч с крюком на конце.
Возможно, из-за вечной борьбы их кланов за власть Мужун Лянь не выносил Мо Си с детства. С юности он постоянно создавал проблемы для наследника клана Мо, пытаясь поймать за руку на неблаговидном поступке и вытащить наружу его истинное нутро. Конечно, это был не первый раз, когда он, играя словами, пытался выведать заветные тайны сердца этого нечитаемого человека.
В очередной раз получив отпор, Мужун Лянь, стиснув зубы, натянуто улыбнулся и продолжил продавливать свою линию:
— Однако вы еще не ответили на мой вопрос. В доходном доме «Ломэй» служит множество красивых мужчин и прекрасных женщин, и все они имеют свои несомненные достоинства. Неужели никто из них не привлек вашего внимания?
— Нет нужды так беспокоиться о моих личных делах.
Мужун Лянь затянулся еще раз. Нефритово-белые пальцы выбили дробь на трубке, прежде чем он снова выпустил клуб дыма.
— Хе-хе, князь Сихэ, к чему быть таким сдержанным? Я знаю, как вы дорожите своей репутацией, но жизнь одна, и стоит насладиться ей сполна. Все эти принципы и моральные устои — наносное. Они подобны клубам дыма… — он выдохнул зеленую струйку и расплылся в слабой улыбке, затем подул, разгоняя туман, — ...видите, одно мгновение, и ничего не осталось.
Мо Си спросил ледяным тоном:
— При чем здесь репутация?
— Вы держите на расстоянии мужчин и женщин. Если это не из-за репутации, то из-за чего же?
— Не люблю грязь[6], — равнодушно резюмировал Мо Си.
[6] 洁癖 jiépǐ цзепи — маниакальная чистоплотность, мания чистоты, мизофобия.
Мужун Лянь на некоторое время замолчал. Щуря глаза, он разглядывал Мо, выпуская изо рта все новые тонкие струйки дыма.
После нескольких минут молчаливого противостояния Мужун Лянь отвернулся и со смешком откинулся на спинку кушетки:
— Высоконравственные аскеты так скучны…
Он помахал рукой, как будто разгоняя дым, и переключил свое внимание на других гостей:
— Давайте веселиться! Сегодня все мои гости должны насладиться жизнью и плотскими радостями. К чему все эти церемонии, развлекайтесь без стеснения! Если после сегодняшнего банкета кто-то останется трезвым и не познает любовь моих красоток, будем считать, что этот человек страдает половой немощью, и вход в доходный дом «Ломэй» для него будет закрыт навсегда.
Раб в замешательстве обратился к Мужуну:
— Ваша светлость, а что нам... делать с этим Гу Маном… отвести его обратно или здесь оставить ?
— Конечно, пускай остается. Какой смысл возвращать его? — усмехнулся Мужун Лянь. — Хотя наш пресветлый князь Мо не заинтересован в нем, это же не значит, что другие мои гости откажутся развлечься с ним? — он покосился на Мо Си, оценивая его реакцию на это заявление. — Князь Сихэ, вы же считаете ниже своего достоинства воспользоваться им, не так ли?
Не получив ответа, он продолжил:
— Раз вы не желаете, пусть тогда наши товарищи с ним позабавятся.
— ...
Когда Мо Си и на этот раз проигнорировал его, улыбка Мужуна стала ядовитой, глаза зло засверкали, как переливающаяся на солнце змеиная чешуя:
— Отлично! — он кивнул головой и махнул рукой в сторону Гу Мана. — Этот человек слишком уродлив. Одним своим видом он оскорбляет взор князя Сихэ. Уберите его с глаз долой. Пусть другие молодые господа развлекутся с ним как следует.
Собравшиеся в поместье пьяные гости, естественно, были рады услужить хозяину. В иной ситуации они, возможно, почувствовали неловкость, публично унижая бесправного раба, но сейчас речь шла о предателе Гу Мане, так что слова Мужуна вызвали только овации и крики одобрения.
В конце концов, никто же не заставлял Гу Мана предать Чунхуа?
Пьяные аристократы взяли его в кольцо и принялись со смехом придумывать способы унижения.
Кто-то заметил, что, возможно, он голоден, и бросил на землю перед ним наполовину обглоданное ребрышко:
— Ешь, если хочешь.
Звериная натура Гу Мана взяла верх. Настороженно покрутив головой, не в силах дальше выносить голод, он схватил кость и осторожно понюхал ее. Не учуяв ничего опасного, Гу Ман откусил маленький кусочек и принялся сосредоточенно жевать, не сводя пристального взгляда с группы молодых людей, окруживших его.
Наблюдавший эту сцену Мо Си в какой-то момент почувствовал, что стало трудно дышать, и ему пришлось отвернуться, чтобы сохранить лицо. Однако у него не получилось спрятаться от громкого смеха и выкриков, которые эхом отдавались в его ушах, причиняя почти физическую боль.
— Ха-ха-ха, генерал Гу, наверное, вас назвали Алтарным Зверем потому, что вы кости подбираете с земли и обгладываете?
Все собравшиеся разразились хохотом.
— Раньше вы тоже были столь неразборчивы? Ноги раздвигали где придется и перед всеми, кто хорошо попросит?
— Маршал Гу, где ваше чувство стыда?
Презрения толпы было достаточно, чтобы перевернуть черепицу на крыше, но Гу Ман просто игнорировал всех и продолжал молча грызть свиное ребрышко. Ему не потребовалось много времени, чтобы обглодать его дочиста.
Облизнув губы, он поднял голову. Голодный взгляд скользнул по злобным смеющимся лицам и остановился на подносе с жареными ребрышками, сложенными в виде большой красивой пагоды. Каждый кусок мяса сочился густым соусом, щедро сдобренным красным маслом и ароматными специями. Гу Ман некоторое время просто молча смотрел на эту гору мяса, а затем резко сказал:
— Дай!
Это был первый раз, когда он заговорил с тех пор, как вошел в комнату. Люди уставились на него, словно он был кошкой, которая вдруг заговорила человеческим голосом:
— Что дать?
Гу Ман даже еду просил как дикий зверь — прямодушно и бесцеремонно:
— Дай мне мяса.
Толпа взорвалась хохотом:
— Ха-ха-ха, посмотрите, эта зверюга умеет выпрашивать мясо!
— Он ничего не помнит, но мясо-то не забыл. Настоящий Алтарный Зверь, ха-ха!
Один из молодых людей, сидящих за столом, спросил:
— Хочешь есть?
Гу Ман кивнул.
Молодой человек ухватил кусок мяса нефритовыми палочками для еды и протянул ему. Гу Ман схватил его и уже собирался вцепиться зубами, когда юнец вдруг расхохотался:
— Сукин сын, после того, как ты поднял бунт и предал свою страну, неужели все еще надеешься, что сможешь есть мясо? Размечтался! — с последним словом искра духовной энергии сорвалась с его пальца, и кусок тушеного мяса в руках Гу Мана превратился в едкий черный дым.
Гу Ман был поражен и какое-то мгновение просто смущенно смотрел на свою опустевшую руку, затем оглянулся по сторонам и внимательно осмотрел землю. Наконец он в замешательстве склонил голову набок и сказал:
— Мясо исчезло.
Молодые люди повалились друг на друга от гомерического хохота.
— Видит око, да зуб неймет?
Этим временем какой-то шутник смешал уксус, вино, соевый соус и масло в винной бутылке и передал ему:
— Вот, попробуй это. Нектар, а не вино, ха-ха-ха.
Гу Ман, вероятно, уже давно испытывал жажду и голод. Хотя он и не доверял этим людям, но все же взял бутылку и понюхал ее. Ему показалось, что она странно пахнет, поэтому он осторожно лизнул горлышко.
На мгновение воцарилась тишина. А затем Гу Ман плюнул прямо в лицо человеку, передавшему ему бутылку.
— ...
Некоторые люди рассмеялись и захлопали в ладоши, в то время как другие уже обдумывали другие способы унизить Гу Мана. Что касается юноши, которому он плюнул в лицо, тот был смущен и возмущен до крайности. Вытерев лицо носовым платком, он со злостью ударил Гу Мана по лицу:
— Я предложил тебе выпить, но ты смеешь быть разборчивым! Еб я твою мать и всех твоих предков!
Получив удар, Гу Ман попытался было дать отпор. Но когда страна Ляо разрушила его рассудок, она также нарушила целостность его духовного ядра. Сейчас при всем желании он не смог бы справиться с совершенствующимся. Магические цепи практически мгновенно блокировали его попытки броситься на обидчика, и, как бы он ни боролся, Гу Ман не смог освободиться. Все, что ему оставалось, — это отвести взгляд и сжаться в ожидании новых ударов.
Сейчас его глаза в самом деле были как у загнанного волка.
— Покажи ему! Бей!
— Да! Побейте его!
Кто не ненавидел Гу Мана? А сегодня, когда здесь присутствовали Мо Си и Мужун Лянь, юные наследники аристократических семей не могли упустить такой прекрасный шанс выслужиться перед этими двумя уважаемыми дворянами. Так, для каждого стало делом чести бросить атакующее заклинание в сторону Гу Мана. Конечно, ни одно из них не могло убить его, но все они причиняли сильную боль.
Взятый в кольцо безжалостно изгаляющимися над ним людьми, Гу Ман не мог понять, почему они так его ненавидят. Он хотел что-то сказать, но изо рта хлынула кровь.
Несколько человек, которых не удовлетворило это избиение, взяли отвергнутую Гу Маном бутылку и по очереди плюнули в нее. Затем они насильно приподняли подбородок Гу Мана и попытались влить в него ее содержимое:
— Открой рот! Глотай!
— Пей! Даже не мечтай уйти, пока не выпьешь все до капли!
Эти выходцы из влиятельных кланов обложили Гу Мана со всех сторон и, не жалея сил и фантазии, с наслаждением унижали его, в глубине души надеясь угодить князю Сихэ и заслужить его одобрение. Вдруг в том углу, где сидел князь, раздался звук глухого удара.
Повернув головы, они увидели, что Мо Си, который до этого просто молча вертел в руках чашу с вином, вдруг встал. Он швырнул нефритовую чашку на стол и с крайне мрачным выражением на лице посмотрел на них.
Автору есть что сказать:
А-Лянь: — Хе-хе-хе, князь, есть ли предел вашей двуличности? Вы же сказали, что вам все равно? Тогда зачем швырнули эту чашку?
Мо Си: — Рука соскользнула.
Молодые господа А, Б и В: иди сюда, Гу Ман, съешь еще кусочек мяса...
Мо Си: — !..
А-Лянь (искоса глядя на Мо Си): — Командующий Мо, должен ли я дать вам чашку с противоскользящим покрытием?
Автор: Жоубао Бучи Жоу. Перевод: Feniks_Zadira
Комментарии
Отправить комментарий