ТОМ II. Глава 113. Учитель в заточении. Новелла: «Хаски и его Учитель Белый Кот»

 Глава 113. Учитель в заточении

Как и сказал Жун Цзю, в восточной части дворцового комплекса находилось трехъярусное строение со множеством маленьких комнатушек. Хотя двор и само здание впечатляли размерами, выглядело все это довольно неухоженно и грязно. Во внутреннем дворике росло дряхлое старое дерево, на верхушке которого обитала огромная стая мертвых воронов. Каждая птица держала в клюве вырванный человеческий глаз, который дико вращался, выискивая признаки вторжения.

Громко чеканя  шаг под звуки колотушки, два наряда призрачных караульных патрулировали территорию, охраняя «дары», отобранные для Четвертого Призрачного князя.

Спрятавшись за углом, Мо Жань наблюдал за интервалом движения патрулей, выискивая слепую зону, чтобы тайно проникнуть в здание.

Похожие на маленькие клетки комнатки были слабо освещены зажженными светильниками. Время от времени с той стороны ветер доносил тихий плач и всхлипы плененных душ. Этот лепет наполнял ночь звуками, похожими на ритуальное пение, от которых у человека волосы вставали дыбом и мурашки бежали по коже.

По самым грубым подсчетам Мо Жаня, в этом здании было около трехсот комнат. Патрули проходили каждые десять-пятнадцать минут[1]. За это время ему точно не отыскать комнату Чу Ваньнина. Кроме того, у каждой лестницы стоял охранник, у которого в руке был хлыст для усмирения душ, а на шее — сигнальный рожок для вызова подмоги.

 [1] 一盏茶时 [yī zhǎn chá shí и чжань ча ши] время одной чашки чая — мера измерения времени в Древнем Китае: 10-15 минут; обр. недолго.

Мо Жань начал было переживать, но в это время заметил вдалеке призрака, в одиночестве идущего прямо к нему. Этот демон был одет так же, как другие охранники резиденции, на поясе у него висел черный жетон с выгравированным на нем именем и званием. Спрятавшись в тени, Мо Жань спокойно ждал, пока призрак пройдет мимо него.

Призрак и охранник на лестнице кивнули друг другу. Ночь была тихой, и Мо Жань смог легко подслушать их разговор.

— Седьмой брат пришел сменить Третьего брата на посту?

— Да, и ты уже скоро заканчиваешь.

— Мне придется задержаться, пока мой сменный не придет. Дождусь его и пойду отдыхать.

Призрак поднялся на верхний этаж, а страж первого этажа остался ждать караульного, который должен его сменить. Ему было явно скучно, и он постоянно зевал, стоя на пронизывающем ночном ветру.

Подслушавшему их Мо Жаню в голову пришел отличный, хотя и очень опасный план…

Издалека долетали звуки деревянной колотушки[2], отмеряющей время смены стражи, эхом разнося по округе «тук-тук-тук».

[2] 梆子 bāngzi банцзы — колотушка (стража или торговца), деревянный барабанчик, часто используется для аккомпанемента в китайской опере.

На верхушках деревьев вороны забеспокоились и громко закаркали, как будто заметив нечто странное.

Стражник подобрался и подозрительно огляделся по сторонам. Из серого предрассветного тумана показался силуэт медленно идущего человека. Когда он приблизился, страж смог разглядеть молодого парня, которого прежде никогда не встречал. Это насторожило его.

 — Кто такой?

— Я пришел сменить караульного, — ответил незнакомец.

Ветер разогнал алые облака, и луна осветила своим серебристым светом юное лицо. Какой красивый призрачный страж!

Черты его были правильными и благородными, изгиб бровей и разрез глаз были полны врожденной чувственности. Кто, кроме Мо Жаня, мог быть этим «призраком»?

Неизвестно где, но он добыл одежду, латы и шлем охранника. На поясе болтался опознавательный черный жетон[3], сигнальный рожок на груди отражал серебристый свет луны.

[3] 牌子 páizi пайцзы — дощечка, табличка с информацией, бирка, жетон.

— Мы прежде не встречались, — сказал охранник.

— Я здесь недавно.

Колеблясь, охранник протянул руку:

— Жетон?

Мо Жань отцепил опознавательную табличку от пояса и почтительно передал караульному. Лицо Восьмого брата не отражало никаких эмоций, но сердце юноши зашлось в груди от страха.

На его счастье, уставший после долгой смены охранник, повертев в руках его жетон, так и не смог понять, в чем подвох. Да и лень ему было что-то перепроверять, поэтому, похлопав новенького по плечу, он сказал:

— Тогда вторая половина ночи — твоя смена, а я пошел.

— Хорошей дороги, старший.

Услышав такое уважительное обращение, призрачный стражник довольно хохотнул и отмахнулся:

— Вот молодец! Хорош, малец, бывай, до завтра.

— Э… старший, погодите минутку!

— Чего тебе? – призрак повернул голову.

Мо Жань улыбнулся и, стараясь говорить как можно непринужденнее, спросил:

— Среди отборных даров много ли по фамилии Чу?

Демонический страж мгновенно опять насторожился:

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Я интересуюсь по просьбе Чу Сюня из Шатра Шуньфэн, — ответил Мо Жань. — Кто-то из его дальних родственников спустился недавно, но в Шуньфэн не смогли найти его, вот Чу Сюнь и просил справиться, не тут ли этот человек.

В этом месте репутация Чу Сюня и вправду заставляла трепетать всех от страха, поэтому стражник, поколебавшись пару секунд, все же указал на второй ярус:

— У нас всего трое по фамилии Чу, и все заперты на втором этаже. Можешь пойти посмотреть.

Мо Жань расплылся в располагающей улыбке:

— Большое спасибо, старший, за уделенное мне время.

— Не стоит. — Этот «старший», похоже, был весьма глуп. — Рад был помочь.

Как только они обменялись любезностями, «старший», беззаботно напевая себе под нос, ушел. Свернув за угол, он даже не заметил, что связанный обездвиживающим заклятьем настоящий сменный дозорный лежит в канаве. Этот жалкий демон был разут и раздет до исподнего. Полные негодования глаза метали молнии, но он мог только молча злиться, так как его рот был плотно заткнут кляпом.

Мо Жань не сомневался в Жун Цзю, хоть тот и слукавил, сказав, что этих людей не выбрали в «дары», однако он не соврал относительно содержания душ под охраной именно в этом месте. С  наружной стороны окна были заблокированы магическим барьером, внутренние коридоры постоянно патрулировались. Хотя Мо испытывал отвращение по отношению к Жун Цзю, однако твердо решил забрать его с собой.

Времени на раздумья не было, нужно было срочно принимать какое-то решение.

Мо Жань дождался, пока патруль пройдет мимо, и, как только призраки скрылись из вида, бросился на второй этаж, но тут дорогу ему преградило длинное копье охранника второго этажа.

— Стой! Кто такой?

— Сегодня моя первая смена в карауле, я новенький с первого этажа.

Стражник почесал бровь:

— Если ты с первого, зачем рвешься ко мне на второй?

Мо Жань опять попытался прикрыться Чу Сюнем, но кто бы мог подумать, что стражник не только не купится на эту байку, но и сурово отчитает его:

— Даже если ты от господина Чу Сюня из Шатра Шуньфэн, что с того? Если кто-то вошел в этот дворец, он принадлежит Четвертому князю. Если Чу Сюнь желает похлопотать за своего родственника, то пусть сам идет на поклон к Четвертому князю. Я не собираюсь лезть в это дело!

Мо Жань в душе застонал. Надо же, этот стражник оказался куда умнее. Ему ничего не оставалось, кроме как скрепя сердце сказать:

— Я и не собирался забирать его сегодня. Но должен же я проверить, тот ли это человек?

— Зачем все усложнять? Просто назови его имя, и я скажу тебе. Входить внутрь для этого не нужно.

С трудом подавив волнение, сжигавшее его изнутри, Мо Жань назвал имя:

— Чу Ваньнин. Его зовут Чу Ваньнин.

Стражник уже взял в руки именной список, но, услышав это имя, выронил его из рук.

Увидев такую реакцию, Мо Жань забеспокоился по-настоящему:

— В чем дело? Какие-то проблемы?

— Какие-то проблемы? — Стражник холодно усмехнулся. — Ты действительно новенький, раз ничего не знаешь. Четвертый князь совсем недавно приходил полюбоваться на этого красавца. Ему давно уже приглянулся этот бессмертный Чу. Его душа еще здесь лишь потому, что человека можно забрать на Четвертый уровень Ада, только когда на седьмой день его три души объединятся. Думаю, уже сегодня вечером этого Чу преподнесут в дар нашему Князю. Ты пришел за ним? Еще и спрашиваешь, какие проблемы?

От его слов Мо Жань побледнел как смерть. Когда стражник замолчал, ему с трудом удалось выдавить:

— Он приглянулся Четвертому князю?

— А что?

— …Ничего. В таком случае извините за беспокойство.

Мрачный Мо Жань повернулся и сделал пару шагов по лестнице. Прежде чем стражник успел что-то понять, у него в руке появилось его божественное оружие. Цзяньгуй в то же мгновение обвился вокруг шеи стражника!

Со скоростью молнии вспыхнул алый огонь.

Подобное оружие не зря называли божественным, ведь оно могло ранить демона и убить бога. Страж увидел лишь мелькнувшие перед глазами алые листья и услышал, как этот юноша с ненавистью сказал:

— Даже Владыка всех демонов Ада не сможет забрать у меня этого человека!

В эту же секунду дух стражника покинул его и он упал без сознания. Мо Жань для надежности обездвижил его заклинанием, заткнул рот, оттащил в сторону с прохода и, сгорая от нетерпения, помчался по коридору.

В самом конце обнаружились три комнаты, на каждой из которых была прикреплена табличка с надписью «Душа умершего по фамилии Чу».

Мо Жань сам не мог объяснить внутреннее чутье, что двигало им, но, послушавшись своего сердца, он без колебаний подошел ко второй комнате и распахнул дверь. От быстрого бега его дыхание сбилось, и на пару томительных мгновений он просто замер на пороге, пытаясь отдышаться.

Прядь шелковистых черных волос упала на глаза, но он даже не убрал ее, сосредоточившись на том, что было внутри…

Жун Цзю не соврал.

Стены комнатки были холодного грязно-белого цвета, и по размеру она больше походила на клетку для содержания животных.

И только лишь человек внутри этих мертвых стен был словно очищающее белое пламя, излучающее живое тепло.

Как оказалось, не все «дары» были скованы цепью. Может быть, потому, что Чу Ваньнин приглянулся Четвертому Князю, стража не осмеливалась оскорбить его подобным обращением. На полу этой комнаты даже лежала шкура с длинным мягким белым мехом, похожим на свежевыпавший снег.

Чу Ваньнин лежал на этом ковре и крепко спал. На первый взгляд этот человек выглядел суровым и решительным, но на самом деле в глубине души он был очень неуверенным в себе и уязвимым. Это становилось очевидно, стоило только увидеть, как он спит свернувшись в клубочек, словно пытаясь уменьшиться в размерах. Он как будто пытался согреться, но при этом боялся занять чье-то место, такой жалкий в минуты своей слабости.

Эта земная душа отличалась от телесной. На лице не было и пятнышка крови, и весь его облик сиял красотой и свежестью. Кроме того, Чу Ваньнин был переодет в другую одежду. Его блестящее шелковое платье было таким же пламенно-алым, как закатное солнце. Верхние одежды по подолу и широким рукавам были украшены золотой вышивкой в виде извивающихся драконов, стремительных фениксов и танцующих бабочек.

Мо Жань неуверенно шагнул вперед и опустился перед ним на колени. Протянув дрожащую руку, он погладил его лицо.

— Ваньнин…

С его языка сорвалось не почтительное «Учитель», а именно то обращение, каким он привык называть его в прошлой жизни.

Ненависть, что текла по его жилам и отравляла его кости, неразрывно связала их судьбы.

Даже у него на руках Чу Ваньнин долго не мог очнуться, пребывая в полубессознательном состоянии.

Открыв глаза, он не сразу смог понять, что находится в объятиях Мо Жаня и над ним склонилось юное лицо, исполненное заботы и душевной теплоты. Сначала он даже решил, что это сон, нахмурившись, глубоко вздохнул и опять закрыл глаза.

— Учитель!

Кто-то настойчиво звал его.

Но на этот раз он не назвал его «Ваньнин».

— Учитель! Учитель!

Чу Ваньнин резко открыл свои прекрасные глаза, и, хотя выражение лица было все так же нечитаемо, его выдали подрагивающие кончики пальцев.

В тот же миг Мо Жань схватил его руку и прижал к своему лицу, одновременно плача и смеясь. Поражающее красотой лицо под влиянием нахлынувших сердечных чувств сейчас выглядело одновременно смущенным и растерянным.

— Учитель. — Задыхаясь от бури эмоций, Мо Жань просто смотрел на него, и, словно позабыв все слова, смог только повторить: — Учитель…

Чу Ваньнин какое-то время просто лежал в объятиях своего ученика, но стоило ему прийти в себя, и его подсознание сразу напомнило, насколько неподобающей является подобная поза, поэтому он тут же вырвался из рук Мо Жаня и, отпрянув, уставился на него.

Какое-то время он в оцепенении просто молча смотрел на Мо Жаня.

Вдруг его охватило пламя гнева.

Пока Мо Жань все еще не был в состоянии реагировать на происходящее, Чу Ваньнин сбросил с себя его руки и ударил наотмашь по лицу. Черные брови сошлись в гневе, и сам он весь стал как натянутая тетива[4].

[4] 剑拔弩张 [jiàn bá nǔ zhāng цзянь бы ну чжан] меч обнажен и стрела в арбалете; обр. в знач.: готов к бою, в состоянии боевой готовности.

— Вот бестолочь[5], почему ты тоже умер?!

[5] 混账 hùnzhàng хуньчжан «пустая трата» — бран. негодяй; бесстыдник, прохвост, дурак, распиздяй, бестолочь.

Мо Жань открыл было рот, чтобы все объяснить, но вдруг понял, что, подобно завесе тумана, что скрывает от глаз серебристый свет луны, гнев Чу Ваньнина лишь маскировал горе, скорбь и нежелание смириться, скрытые в спрятанных за длинными ресницами глазах. Стоит прикоснуться к нему сейчас, и это строгое выражение поплывет, как акварельная краска под дождем. Выругавшись, Чу Ваньнин сильно прикусил нижнюю губу, пытаясь взять под контроль свои эмоции и вести себя достойно в этой унизительной ситуации. Боясь окончательно потерять лицо, он захлебывался рыданиями, не давая им вырваться из горла.

Есть люди, которые, получив даже незначительную рану, охотно поведают о своих страданиях всему миру.

Но есть и другие, которые на первый взгляд высокомерны и заносчивы. Такие молча снесут любую боль и обиды, и даже если их горло наполнится кровью, они скорее проглотят ее, чем покажут свою слабость и пожалуются кому-то.

 

И не то чтобы Мо Жань и раньше не знал об этом.

Но только сейчас от понимания этой правды жизни его сердцу стало по-настоящему больно.

 Он так хотел снова обнять Чу Ваньнина, но тот оттолкнул его и хрипло сказал:

— Убирайся!

Чу Ваньнин отвернулся от него, словно желая спрятать за ледяным панцирем безразличия свое скорбящее сердце.

— Умер так рано и еще смеешь показаться мне на глаза!

— Учитель…

— Выметайся! — Чу Ваньнин отвернулся, пытаясь взять под контроль выражение своего лица. — Наши отношения ученика и учителя разорваны. Я, старейшина Юйхэн, не собираюсь быть наставником ничтожества, который умер в юности, в самом расцвете сил.

Умер в юности, в самом расцвете сил…

Сначала Мо Жань тяжело переживал эту брань, хотя и покорно выслушивал ее. Но потом на душе вдруг стало так по-весеннему тепло, ледник в его сердце окончательно растаял, став весело журчащим ручейком, а потом неудержимым потоком. Он хлопнул себя рукой по лбу, а потом прикрыл ладонью глаза, пытаясь справиться с этим горько-сладким чувством, но все же не смог сдержать смешок.

Услышав этот смех, Чу Ваньнин впал в ярость. Он резко повернулся и мрачно сказал:

— Над чем ты смеешься? Ты… — В гневе он хотел ударить его, но Мо Жань поймал его руку.

Медленно моргнув, чтобы не дать пролиться слезам из наполненных влагой теплых глаз, он, не проронив ни слова, с торжественным видом положил руку Чу Ваньнина себе на грудь.

Автор: Жоубао Бучи Жоу. Перевод: Feniks_Zadira, Lapsa1

< Глава 112  ОГЛАВЛЕНИЕ  Глава 114 >

Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске
Арты к главам 111-120

Наши группы (18+): VK (частное), Telegram, Blogspot

Поддержать Автора (Жоубао Бучи Жоу) и  пример как это сделать

Поддержать перевод: Patreon / Boosty.to / VK-Donut (доступен ранний доступ к главам).