ТОМ I. Глава 44. Этот достопочтенный не хочет быть у тебя в долгу. Новелла: «Хаски и его Учитель Белый Кот»

Глава 44. Этот достопочтенный не хочет быть у тебя в долгу

Чжайсинь Лю не успел ответить. Его лицо исказила гримаса боли. Открыв рот в беззвучном крике, человекоподобный дух обхватил голову руками. Хотя он не мог издать ни единого звука, этот мучительный, разрывающий сердце и легкие крик, казалось, можно было услышать, просто посмотрев в это полное страдания лицо.

«Спасите меня…»

«Спасите меня!» Его губы изогнулись совершенно непостижимым и неестественным образом, сосуды на белках глазных яблок лопались один за другим. Если бы не цепи, сковывающие его на месте, он, вероятно, уже вырвался бы и что-то сделал с собой.

Вспыхнули символы:

«Я умоляю… скорее… уничтожьте меня…»

Поддерживающая родственная магия Тяньвэнь и Цзяньгуя истощилась. Сознание Чжайсинь Лю с каждой секундой становилось все более замутненным. Он боролся из последних сил, но все было напрасно. Черный туман хлынул из плавильного горна и атаковал пойманное в ловушку тело духа божественной ивы. Цепи зазвенели, искры посыпались в разные стороны вместе с кусками окровавленной плоти.

Ситуация менялась слишком быстро, и Чу Ваньнин шагнул вперед, прикрывая учеников от этого шквала длинным рукавом своих просторных одежд. Его лицо приобрело жесткое выражение, когда он спросил:

— Как я могу спасти вас?

 

Хотя движения духа ивы замедлились, он все же смог сформировать из расплавленного металла ряд символов:

— Очень скоро я потеряю разум и нападу на вас. Я не хочу причинять боль, но это вне моего контроля и нет времени объяснять. Единственное, что я могу сделать для вас сейчас, — это рассказать о техниках, которыми владею... Пожалуйста, будьте внимательны и осторожны…

 

Расплавленный металл сформировал новые письмена.

— Я хорошо разбираюсь в трех техниках. Первая — это Сон Нанькэ[1]. Попав в созданный мной кошмар, человек получит там все, о чем мечтает, и уснет навечно. Даже тот, у кого хватит духовных сил, чтобы осознать иллюзорность моего мира, все равно будет желать остаться там и никогда не просыпаться. Вторая — это Секрет Потерянного Разума. Пробужденные мной скрытые желания и жадность, живущие в сердцах, приводят людей к гибели. Третья — это Выбор Сердца…

[1] Нанькэ — утопическая страна из сна, оказавшаяся в реальности муравейником (из новеллы 李公佐  Ли Гунцзо «南柯太守传 Правитель Нанькэ»).

В этот момент духовная сила духа ивы истощилась, и он больше не мог контролировать расплавленный металл, чтобы сформировать слова.

Секрет техники «Выбор Сердца» так и остался тайной.

Кровавый туман окутал Чжайсинь Лю, но тот отказывался сдаваться и хотел сказать что-то еще. Не в силах больше контролировать расплавленный металл, дух провел пальцем по разбрызганной крови. Пара выпученных, судорожно моргающих глаз вопрошающе уставилась на Чу Ваньнина.

— Учитель! — когда Чу Ваньнин сделал шаг вперед, Сюэ Мэн поспешно схватил его за руку. — Не ходите, это может быть ловушка!

Чжайсин Лю, не в силах ответить, мог только снова окунуть палец в кровь. На его глаза навернулись слезы.

Чу Ваньнин спросил:

— Вы желаете, чтобы я пошел?

Чжайсинь Лю медленно кивнул.

— Учитель!

Сюэ Мэн попытался остановить его еще раз, но Чу Ваньнин только покачал головой, прежде чем подойти к плавильне и протянуть руку.

Чжайсинь Лю, казалось, был очень тронут. Он пристально посмотрел на Чу Ваньнина и попытался взмахнуть руками, словно пытаясь выказать уважение. Затем, преодолевая боль, он схватил руку Чу Ваньнина и дрожащим пальцем написал на ладони:

«Вытяни жребий... сломай кошмар...

Не растрать… сердца… мудрость...

Сон… разрушив… получишь чужое... и потеряешь все!»

Он еще не дописал последнее слово, как вдруг обмяк, как будто все его кости вмиг растаяли. Чжайсинь Лю упал в кипящую плавильню и исчез с громким взрывным звуком.

Огромная волна раскаленного докрасна металла с грохотом поднялась из бассейна и, взорвавшись в воздухе, разделилась на девять столбов пламени, принявших форму драконов. Огонь высветил сурово сведенные брови Чу Ваньнина, когда тот вынужден был отступить.

Из фонтанирующего пламени вылетели и повисли в воздухе четыре нефритовых жетона.

Ши Мэй, вспомнив слова Чжайсинь Лю, сказал:

— Может... это тот самый жребий, о котором упоминал дух Ивы.

Он хотел подойти ближе, но Чу Ваньнин остановил его:

— Не трогай. Вы все, держитесь за мной!

Ши Мэй пробормотал:

— Учитель…

— Пока я здесь, все будет хорошо. Не рискуй без толку. Сначала я проверю, потом ты попробуешь.

Он говорил мягко и ровно, без особых эмоциональных взлетов и падений, но сердце Мо Жаня дрогнуло. По какой-то причине в это мгновение этот Чу Ваньнин в его памяти наложился на того бессердечного человека, который в прошлой жизни так холодно смотрел, как умирает его ученик.

Почему Учитель, который сейчас говорит это, тогда стоял и праздно наблюдал, как умирает Ши Мэй?

Мо Жань вдруг осознал, что никогда не понимал Чу Ваньнина.

Он не мог не пробормотать:

— Учитель...

Чу Ваньнин, не обращая на него внимания, поднял руку и взял один из жетонов, сделанных из светло-желтого нефрита. Он осмотрел его со всех сторон, тихо хмыкнув.

— Что не так? — спросил Сюэ Мэн.

Чу Ваньнин ответил:

— На этом жетоне ничего нет.

— Как это может быть? — Сюэ Мэн был озадачен. — Позвольте мне попробовать.

Каждый из них выбрал один из четырех жетонов. Нефритовые жетоны Сюэ Мэна и Ши Мэя были такими же, как у Чу Ваньнина: на них не было написано ни слова. Когда Мо Жань перевернул свой жетон, его глаза расширились:

— Сосуд для Древнейшей Воды?

Остальные трое одновременно посмотрели на него. Сюэ Мэн нахмурился:

— Что еще за «Сосуд для Древнейшей Воды»?

Мо Жань ткнул пальцем в надпись:

— Тут так написано.

Сюэ Мэн подошел, чтобы взглянуть, и тут же сердито воскликнул:

— Тут написано «для дождя». Ты что, прочитал только половину того, что увидел?

— Это «кровавый дождь», — вдруг сказал Чу Ваньнин.

Этот человек прочел большинство древних рукописей на языке цанцзе и не стал бы говорить то, в чем не был уверен. Итак, если он это сказал, значит, именно это и было написано на жетоне.

Мо Жань смотрел непонимающе:

— Что за «кровавый дождь»?

Чу Ваньнин покачал головой:

— Я не знаю.

Словно в ответ на вопрос Мо Жаня, со стороны невидимого купола Арсенала донесся грохочущий звук, а затем с неба упали огромные, покрытые медной окисью песочные часы. В отличие от других песочных часов, на этих была установлена крестообразная рамка, назначение которой было непонятно.

Чу Ваньнин взглянул на песочные часы, потом на жетон в руке Мо Жаня.

Кровь как песок в часах...

 

Он вдруг понял, что значит «тянуть жребий». Выражение лица Чу Ваньнина резко изменилось, когда он закричал:

— Мо Жань, выбрось жетон!

Даже не осознав причину и суть приказа Чу Ваньнина, Мо Жань инстинктивно последовал ему.

Если бы он не попытался избавиться от жетона, то и не понял бы, что нефрит намертво прилип к его руке.

Чу Ваньнин тихо выругался и бросился вперед, чтобы обменять свой жетон на жетон Мо Жаня. В этот момент десятки гибких ветвей вырвались из песочных часов и устремились прямо к юноше!

— Убирайся!

— Учитель!

— Учитель!

 

Кровь забрызгала все вокруг. В последнюю секунду Чу Ваньнин оттолкнул Мо Жаня в сторону, и лозы пронзили его тело, как рой стрел — вставшее у них на пути дерево.

Будучи подростком, Мо Жань не мог противостоять силе толчка Чу Ваньнина и, отлетев в сторону, упал на землю. Звук рвущейся плоти был ужасающе ясен. Он слышал его куда отчетливее, чем отчаянные крики Сюэ Мэна и Ши Мэя.

Невозможно.

Как это могло случиться...

 

Это же Чу Ваньнин… Тот самый Чу Ваньнин, который всегда бранил и бил его, но ни разу не сказал доброго слова. Тот самый Чу Ваньнин, который без тени жалости наблюдал, как его ученик умирает у него на глазах. Тот самый Чу Ваньнин, который холодно сказал: «От природы дурной характер не поддается исправлению». Тот самый Чу Ваньнин, который...

Мо Жань поднял голову.

Среди хаоса он увидел, как брызги крови окропили все вокруг, мгновенно пропитав одежду этого человека. Острый шипастый ротанг пронзил спину Учителя и вырвался из груди в том самом месте, где остались следы от когтей Призрачной госпожи. Незажившие старые раны снова превратились в кровавое месиво.

Неужели это тот самый человек, который… в том гробу прикрыл его своим телом и хранил молчание, даже когда когти божества разрывали ему плечо.

Тот самый Чу Ваньнин, который, прячась под мостом, тайно создал барьер, чтобы укрыть их всех от дождя и ветра, но так и не посмел появиться перед ними.

Тот самый, кто после смерти Ши Мэя в той жизни пошел на кухню и своими израненными руками пытался приготовить еду, чтобы Мо Жань мог поесть.

Тот, у кого скверный характер и злой язык, кто боится горечи лекарств и заходится в приступе кашля от острой пищи. Тот... самый знакомый и близкий человек в мире.

Человек, о котором он никогда не заботился. Человек, которого, стиснув зубы, Мо Вэйюй ненавидел до глубины души, при этом чувствуя себя таким жалким и несчастным...

Чу Ваньнин.

Ваньнин…

— Учитель! — закричал Мо Жань, пытаясь дотянуться до него. — Учитель!

— Твой жетон… — рука Чу Ваньнина дрожала, когда он поднял ее. Лицо было бледным, но брови все так же упрямо сведены. — Дай мне…

В дрожащей от боли руке, с трудом протянутой Мо Жаню, был пустой жетон. Глаза, несмотря на стоящие в них слезы боли, были ясными и решительными.

— Скорее, отдай его мне! Обменяй их!

Колени Мо Жаня подкосились, он не мог встать, поэтому просто подполз к Чу Ваньнину и беспомощно уставился на эту новую ужасную рваную рану.

— Нет... Учитель…

— Учитель! — Сюэ Мэн и Ши Мэй тоже было рванулись к нему, но отступили, увидев выражение лица Чу Ваньнина. Движением руки тот воздвиг ограждающий барьер между ними, а потом отрывисто позвал:

— Тяньвэнь!

Тяньвэнь явилась по первому зову, одним махом разрезав десятки ветвей, что пронзили тело ее хозяина!

 

Но эти лозы не были обычным оружием. Чу Ваньнин чувствовал, что даже обрубки продолжают поглощать духовную силу, погружаясь все глубже в его плоть. Не имея другого выбора, он стиснул зубы и, собравшись духом, схватил сломанные ветви, вырывая их!

Хлынула кровь!

Чу Ваньнин отбросил окровавленный ротанг в сторону и, сделав глубокий вдох, пропустил исцеляющую духовную энергию сквозь духовные меридианы и акупунктурные точки, временно блокируя кровопотерю. Затем пара черных глаз уставилась на Мо Жаня с немой мольбой: «отдай его мне!»

— Учитель…

— Поменяйся со мной жетонами! — голос его звучал жестко и безапелляционно, как приказ.

К этому времени Мо Жань уже сообразил, что такое «кровавый дождь». Проклятие, оставленное Гоучэнем миллионы лет назад, по принципу своего действия практически не отличалось от того, как он сам мучил Чу Ваньнина в предыдущей жизни. Действительно, будь то бог, демон, человек или призрак, в стремлении причинить жертве как можно больше страданий все они думали более или менее одинаково.

«Кровавый дождь».

Чтобы отсчитывать время, просто замените в часах песок на кровь.

Когда человек будет полностью обескровлен, время выйдет и наступит тот самый нужный момент.

 

Разве Тасянь-Цзюнь для церемонии своей коронации не использовал Чу Ваньнина как кровавые песочные часы, отсчитывающие минуты до его триумфа? Разве не заставлял капля за каплей истекающего кровью Учителя смотреть, как он топтал покоренные школы, восходя на вершину мира?

Но в этой жизни, стоя перед кровавыми песочными часами Гоучэнь Шангуна, этот Чу Ваньнин готов был отдать ему свой безопасный жетон и добровольно занять его, Мо Вэйюя, место жертвы на медном кресте. Он...

Сердце Мо Жаня бешено колотилось в груди.

Мысли путались.

Как такое могло случиться?..

Как такое может быть?!

Медные песочные часы не смогли с первого удара захватить свою жертву. Колючие ветки собрались вместе, изготовившись для новой атаки.

Чу Ваньнин смотрел на Мо Жаня. В его влажных глазах отражались мерцающие блики, лицо побледнело от боли, дыхание сбилось. Он выдохнул:

— Мо Жань, ты… просто сделай, как я говорю… отдай мне его...

Но Мо Жань молчал.

— Быстрее!..

Лицо Чу Ваньнина было белым, как свежевыпавший снег в сиянии полной луны.

— Ты хочешь, чтобы я защитил тебя от второй атаки?!

— Учитель...

Ветви вновь ринулись в бой.

В этот момент Мо Жань протянул ему свой жетон. Чу Ваньнин, не сомневаясь ни секунды, потянулся за ним.

Когда казалось, их руки вот-вот соприкоснутся, глаза Мо Жаня ярко вспыхнули и он сжал ладонь. Ему оставалось только сделать шаг вперед, оставив Чу Ваньнина позади себя. Вторая волна ротанговой лозы в одно мгновение опутала все его тело, утягивая к песочным часам.

— Мо Жань!

Десятки гибких ветвей надежно приковали юношу к медному кресту. Мо Жань смог повернуть голову так, чтобы увидеть Учителя. Его губы зашевелились.

От услышанного глаза Чу Ваньнина широко открылись.

Мо Жань говорил тихо, но он слышал его очень ясно и понял каждое слово:

— Учитель, я... правда... не знаю… почему... от природы дурной характер... не поддается исправлению…

«Но ты мог бы не отказываться от меня?»

Он так и не смог вслух задать этот вопрос. В прошлой жизни Мо Вэйюй хотел сказать это, но не сказал, и в этой тоже было уже слишком поздно.

Откажется от него Чу Ваньнин или нет, теперь было не так уж и важно.

Он просто не хотел быть в долгу перед этим человеком…

Мо Вэйюй действительно был слишком глуп, раз до сих пор не мог разобраться в этой путанице чувств по отношению к Чу Ваньнину. И он не хотел потеряться в этом еще больше.

«В этой жизни, — подумал Мо Жань, — тот человек, о котором я забочусь, тот, кто важен для меня — это Ши Мэй. Только он».

Причина, по которой он не стал меняться жетонами с Чу Ваньнином, только в том, что не хотел быть у него в долгу, только потому что не хотел… не хотел...

Не хотел, чтобы Чу Ваньнин снова истекал кровью…

Его сердце не было каменным. Ничего в этой жизни не делало Мо Жаня более счастливым, чем простое искреннее участие другого человека.

Хватило бы и пары добрых слов, чтобы в его сердце зацвела весна.

А если кто-то щедро одарил бы его сердечным теплом, то он бы умер за него без сожалений.

 

Внезапно из переплетения ветвей появился сверкающий меч.

Несомненно, это было древнее божественное оружие, несущее на себе отпечаток былых великих деяний. Эфес украшали шипы, похожие на зубы дракона, и два кольца с правой и левой стороны. На излучающем лазурное сияние мече был выгравирован дракон с бычьей головой. Узкий и тонкий клинок мог разрезать все, от тончайшего волоска до самого жесткого металла.

Однако Мо Жань успел только прочитать написанное на рукоятке слово «Гоучэнь» и даже без «Шангун», прежде чем меч Бога оружия вонзился в его грудь прямо под ребрами.

Кровь хлынула в песочные часы.

 

В то же время из невидимого купола Арсенала опустилась водяная завеса, отрезав Чу Ваньнина от Мо Жаня. Теперь любые попытки пробиться к нему были заблокированы стеной воды.

Ши Мэй закричал:

— А-Жань! А-Жань!..

Ливневый занавес размыл перспективу, и было сложно рассмотреть, что происходит с другой стороны. Чу Ваньнин снова и снова пытался прорваться сквозь воду, но его раз за разом выталкивало назад. Он промок с головы до пят, на встревоженном бледном лице темные брови сошлись над переносицей в выражении крайней тревоги, губы посинели.

— Мо Жань!.. — хриплый голос Чу Ваньнина сорвался и задрожал.

Сам он даже не обратил на это внимание, но Ши Мэй вздрогнул и повернулся, чтобы посмотреть на него. И увидел, что всегда спокойный, невозмутимый, идеально одетый Учитель был в ужасном состоянии. Его длинные пушистые ресницы дрожали, а на лице отражалась буря эмоций, которые он даже не пытался подавить или скрыть.

Когда Чу Ваньнин призвал Тяньвэнь, его брови яростно сошлись, как натянутая тетива лука перед выстрелом. Ши Мэй так испугался, что схватил его за рукав, пытаясь удержать:

— Учитель, не ходите! Вы не сможете пройти!

 

Чу Ваньнин стряхнул его руку. Острый как лезвие взгляд резанул по воде, прежде чем он бросился вперед, разбивая барьер при помощи Тяньвэнь. Но водопад, щедро напитанный духовной энергией озера Цзиньчэн, легко отразил удар, и его воды с яростью обрушились на наглеца, подобно тысяче неумолимо пронзающих плоть стрел.

Ослабленный тяжелыми ранениями, полученными ранее, Чу Ваньнин с трудом удержался на ногах. Он схватился за грудь, пытаясь противостоять накатывающей слабости, но был вынужден опуститься на одно колено. Лицо его побледнело, когда раны на спине открылись и кровь хлынула щедрым потоком.

Невозможно было сказать, была ли влага на лице Ши Мэя водой или слезами. Он в отчаянии закричал:

— Учитель! Зачем вы это делаете?!

— Что значит «зачем»? Если бы там был ты или Сюэ Мэн... — резко отрезал Чу Ваньнин, — я… точно так же…

Говорить было слишком больно. Он так и не смог закончить предложение.

 

Неожиданно их ослепила вспышка света. Из водопада появился сверкающий клинок, разрезавший водную завесу, как нож — тофу.

Энергия этого меча была необычайно мощной. Удар должен был прийтись точно в то место, где стоял Ши Мэй, но Чу Ваньнин в последний момент успел отразить его. Взмахнув рукавом, он использовал всю оставшуюся духовную энергию, чтобы воздвигнуть защитный барьер вокруг ученика. От этого усилия кровь хлынула у него изо рта.

Глубокий и чистый мужской голос отразился от стен Божественного Арсенала:

— Я — Бог оружия Гоучэнь Шангун. Как смеете вы, мошенники, вторгаться на запретную территорию Арсенала!

Автор: Жоубао Бучи Жоу. Перевод: Lapsa1, Feniks_Zadira 

< Глава 43  ОГЛАВЛЕНИЕ  Глава 45 >

Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске
Арты к главам 41-50