ТОМ I. Глава 36. Этот достопочтенный, вероятно, сошел с ума. Новелла: «Хаски и его Учитель Белый Кот»

Глава 36. Этот достопочтенный, вероятно, сошел с ума

Чу Ваньнин автоматически протянул руку, чтобы поддержать его. Они стояли, прижавшись друг к другу в горячей родниковой воде. Мо Жань почувствовал, как искра прошила позвоночник и мурашки побежали по всему телу.

Хотя в этой жизни он уже держал в руках почти голого Чу Ваньнина в Павильоне Алого Лотоса, ситуация тогда была критической и не способствовала появлению плотских желаний. У него не было времени обдумывать ситуацию, поэтому он не хотел большего.

Но прямо сейчас, когда одна его рука лежала на груди Чу Ваньнина, а другая бессознательно поддерживала Учителя за талию, их ноги переплелись под водой, а от воды кожа стала теплой и скользкой, мозг Мо Жаня вскипел от желания.

Он... Чу Ваньнин…

Мо Жань ведь даже ничего не делал, просто касался рукой ткани халата в районе поясницы… Но его тело реагировало слишком интенсивно. Желание, подобно весенней реке, поднялось так сильно, что вот-вот могло сорвать плотину.

— У-Учитель, Учитель… я… я…

Когда он отчаянно попытался встать и уйти, его восставшее мужское достоинство предательски соприкоснулось с ногой Учителя.

Глаза Чу Ваньнина широко распахнулись, красивое лицо вспыхнуло, и он отшатнулся от Мо Жаня. От резких движений капельки воды с ресниц попали в глаза. Потеряв возможность ориентироваться в пространстве, Чу Ваньнин занервничал еще больше. Он зажмурился, пытаясь вернуть ясность зрения, но у него не было полотенца, чтобы вытереть воду.

— Учитель, воспользуйтесь моим.

Лицо Мо Жаня пылало, и ему было до смерти неловко, но он изо всех сил пытался притвориться, что с ним все в порядке. Использовав свое собственное полотенце, он вытер капли воды с лица Чу Ваньнина.

Когда Чу Ваньнин наконец снова открыл глаза, на его лице все еще было выражение глубочайшего удивления с намеком на панику. Но это длилось лишь пару мгновений. Усилием воли мужчина взял себя в руки. Он притворился, что ничего не произошло, и надел на лицо свою обычную маску невозмутимости. В холодном тоне его голоса не было и намека на пережитые эмоции:

— Передай мне мыло.

— О... хорошо.

Мо Жань крабьей походкой подошел к краю бассейна и взял коробку с мыльными принадлежностями, стоявшую на берегу.

— Какой запах хочет Учитель?

— Любой.

Голова Мо Жаня все еще кружилась и плохо соображала. Какое-то время он просто тупо разглядывал содержимое коробки, прежде чем повернуться и совершенно искренне сказать:

— Здесь нет запаха «любой».

Чу Ваньнин тяжело вздохнул.

— Цветы сливы или яблони.

— Хорошо.

Мо Жань взял два куска ароматизированного мыла и протянул их Чу Ваньнину. Как только их пальцы соприкоснулись, он снова вспыхнул.

Как бы ему ни хотелось избавиться от воспоминаний, об этой части их прошлого было невозможно забыть.

Если бы они сейчас были в прошлой жизни, он бы уже взял Чу Ваньнина прямо на краю купальни. Перед его глазами возникло непрошеное видение: коленопреклоненный Чу Ваньнин полулежит на мокрых камнях, терпеливо принимая весь его яростный огонь. Эти сияющие глаза скрыты длинными ресницами, тело неудержимо дрожит, когда Мо Вэйюй с силой входит в него снова и снова, до тех пор, пока иссушающая кульминация не ломает последнее сопротивление человека под ним...

Мо Жань больше не мог этого выносить. От захвативших его юношеское тело плотских желаний у него покраснели глаза. Он вообще не смел теперь смотреть в сторону Чу Ваньнина. Даже пялиться на Ши Мэя сейчас было в сотню раз безопаснее.

Как… это может быть… Как все дошло до этого?

Он быстро закончил мыться и, воспользовавшись тем, что остальные трое все еще расслабленно отмокали в бассейне, сбежал, буркнув на выходе несколько слов о том, что хочет лечь спать пораньше.

Вернувшись в свою комнату, Мо Жань запер дверь на засов.

Наконец, уединившись, он мог больше не сдерживать себя и сбросить напряжение. Мо Вэйюй не хотел представлять Чу Ваньнина. Лучше уж запятнать чистый образ Ши Мэя: по крайней мере, это было бы легче принять его запутавшемуся сердцу. Но ни его тело, ни его разум не хотели повиноваться. Когда он сжал свою горячую плоть в руке, все развратные сцены, что мелькали у него перед его глазами, так или иначе были связаны со страстными соитиями с Чу Ваньнином в их прошлой жизни. Сегодня ночью эта пожирающая кости страсть как будто выбила все шлюзы. Все эти жгучие воспоминания устремились обратно в мозг, вызывая все новые и новые острые вспышки оргазма.

Он обращался со своим членом почти грубо, как будто тот был не в его руке, а в теле этого человека. На самом краю экстаза, на грани своего падения, Мо Вэйюй откинул голову назад, и, срывая дыхание, против воли, между двумя судорожными глотками воздуха...

— Ваньнин…

Выдохнув это слово, все еще слегка дрожа после пережитого сильнейшего оргазма, он убрал руку со своего члена. Ладонь была влажной и липкой.

Опустошенный, Мо Жань прислонился лбом к холодной стене. Он был в полном замешательстве.

Стыд, вина, отвращение, возбуждение.

Он никогда не ожидал, что после возрождения у него будет такая сильная реакция на тело этого человека.

Внезапно Мо Вэйюй почувствовал невыносимое отвращение к самому себе.

Так как он так и не смог заполучить Ши Мэя в своей прошлой жизни, то впоследствии изливал всю свою страсть в многочисленные интрижки. Но все его увлечения, какими бы пламенными они не были, ничего не значили для его сердца.

После того как свеча гасла, это был просто секс и просто очередное тело в его постели. Даже его отношение к Сун Цютун было чуть более нежным лишь потому, что она имела некоторое сходство с Ши Мэем.

Но чувства, которые он испытывал к Чу Ваньнину, были совершенно другими. Он понял, что хотя и занимался сексом со многими, но никогда не получал такого полного и всеобъемлющего удовлетворения, как при слиянии с этим человеком. Это не было похоже на то, что он когда-либо мог чувствовать с кем бы то ни было. И дело было не только в физиологическом аспекте...

Мо Жань точно не хотел думать об этом дальше.

Он всегда был влюблен в Ши Мэя. Это было, есть и будет. Его чувства никогда не изменятся. Повторив это про себя несколько раз, Мо Жань усилием воли восстановил дыхание, нахмурился и закрыл глаза.

Он чувствовал раздражение и обиду одновременно, но во всем этом клубке чувств была еще и необъяснимая печаль.

Он не хотел этого. Но чем больше убеждал себя не думать о Чу Ваньнине, тем навязчивее и грязнее становились его мысли. Теперь, когда страсти поутихли, Мо Жань не желал вспоминать ни о чем, что связано с Чу Ваньнином, будь то его длинные гладкие волосы или мимолетный взгляд.

До боли сжав веки, он как безумный повторял про себя: тот, кого я люблю, тот, кого я люблю... так сильно и глубоко люблю…

… это Ши Мэй… только он…

В это время Чу Ваньнин пребывал практически в таком же эмоциональном раздрае, что и его ученик.

Интуитивно он чувствовал жгучее желание Мо Жаня, а в этот раз ему удалось даже ощутить его. Тело молодого человека для его возраста оказалось очень хорошо развито, а в некоторых местах было даже слишком зрелым. Чу Ваньнин был шокирован. Мо Вэйюй был таким твердым и горячим, что обжигал, как горячее железо, изнемогавшее в ожидании ковки.

Несмотря на то, что Чу Ваньнин тогда смог быстро восстановить самообладание и сохранить лицо, воспоминания о том моменте до сих пор заставляли его затылок неметь..

Но самым смущающим в той ситуации был тот факт, что его собственное тело мгновенно откликнулось, стоило Мо Жаню прижаться к нему. К счастью, Чу Ваньнин был довольно строен и носил халат даже в горячих источниках. Просторная одежда скрыла постыдную реакцию тела, и никто ничего не заметил. В ином случае ледяной учитель Чу действительно никогда не смог бы снова посмотреть людям в глаза.

Но почему Мо Жань…

В ту ночь, лежа в постели, он еще много часов не мог уснуть, размышляя об этом «почему».

Он даже представить себе не мог, что, возможно, Мо Жань тоже любит его.

Такая мысль была слишком бредовой и постыдной.

Он быстро отбросил в сторону даже осторожное: «Может быть, Мо Жаню тоже нравится… нравлюсь…»

Слово «я» даже не успело всплыть в его сознании, как Чу Ваньнин яростно ущипнул себя. Пара ясных глаз феникса смущенно мерцающих в ночи, как будто пыталась спрятаться от себя за занавесом длинных ресниц.

Он не смел даже думать о том, чтобы закончить это предположение.

В конце концов, у него плохой характер, он слишком безжалостный и бьет людей, его слова ядовиты, он стар и Его Учитель, да и не так красив, как Ши Мэй. Даже если Мо Жань предпочитает мужчин, он не настолько слеп, чтобы выбрать его.

Внешне Чу Ваньнин держался отчужденно и надменно. Но в том была не только его вина. Сердце этого человека, по сути, слишком долго было заброшено и боялось быть раненым. В долгом и одиноком пути по дороге жизни, что когда-то он выбрал сам, все его чувства постепенно покрылись пылью.

На следующий день, когда Мо Жань и Чу Ваньнин встретились в коридоре гостиницы, каждый из них имел в своем сердце собственные тайны. Они посмотрели друг на друга, но никто не решался первым начать разговор.

В конце концов именно Мо Жань начал вести себя так, как будто ничего не случилось. Он улыбнулся Чу Ваньнину и произнес:

— Учитель...

Чу Ваньнин почувствовал облегчение: он действительно не знал, как справиться с этой ситуацией. Видя, что Мо Жань предпочел не упоминать о том, что произошло вчера, он был готов поддержать это решение и слегка кивнул.

— Раз уж мы уже встали, надо разбудить и Ши Мэя. Нужно быстрее упаковать вещи, и мы сможем отправиться на Пик Сюйин.

Пик Сюйин был покрыт снегом круглый год, и там всегда было слишком холодно. Даже бессмертному было бы трудно выдержать такую холодную погоду без утепленной верхней одежды. Чу Ваньнин повел всех к портному, чтобы купить зимние плащи и перчатки для учеников.

Владелица лавки курила трубку и улыбалась, поджав ярко-красные губы. Когда она увидела Мо Жаня, то сказала:

— Какой красивый молодой человек! Посмотрите на эту черную накидку с золотым драконом. Вышивка на ней высочайшего качества. В этом городе это лучшая вышивка. Мне потребовалось более трех месяцев, чтобы сделать ее!

Мо Жань смущенно рассмеялся.

— Слова этой сестры сладки как мед, но я просто иду в горы искать оружие. Мне не нужно что-то настолько дорогое и торжественное.

Видя, что эта рыбка не клюнула, лавочница повернулась к Ши Мэю.

— О, этот юный князь слишком привлекателен, прекраснее самой красивой девушки в этом городе! Молодой господин, если вы позволите, этот плащ с красной бабочкой и пионами подойдет вам идеально. Как насчет того, чтобы примерить?

Ши Мэй заставил себя выдавить улыбку.

— Эээ, а разве это не женская одежда?

Сюэ Мэн ненавидел ходить по магазинам за одеждой, поэтому отказался идти с ними и просто ждал в гостинице. Чу Ваньнин выбрал для него черный плащ со светло-фиолетовой подкладкой и вышитыми по обшлагам белыми кроликами.

Владелица магазина сказала:

— Господин, этот плащ будет мал для вас. Он подойдет только для подростка.

— Это для моего ученика, — бесстрастно сказал Чу Ваньнин.

— Ох, ох! — женщина поняла свою ошибку и смущенно улыбнулась. — Какой вы щедрый и добрый учитель.

Возможно, впервые в его жизни Чу Ваньнин был назван «добрым учителем». Он замер, и, хотя лицо его ничего не выражало, когда он уходил, его походка была разбалансирована, а рука и нога с одной стороны двигались синхронно в течение нескольких шагов.

В конце концов Мо Жань выбрал светло-серый плащ, Ши Мэй — белый, словно залитый лунным светом, а Чу Ваньнин — просто белый с темно-фиолетовой подкладкой. После того, как они сделали свои покупки, то вернулись к Сюэ Мэну.

Когда Сюэ Мэн увидел купленный для него плащ, его глаза стали шире.

— В чем дело? — спросил Чу Ваньнин, не понимая его реакции.

— Это… это ничего.

Когда Чу Ваньнин отошел достаточно далеко, и Сюэ Мэн подумал, что тот не слышит, разглядывая подкладку плаща, пробормотал:

— Мне не нравится фиолетовый.

Он не ожидал услышать голос Чу Ваньнина, холодно отрезавший:

— Какая чушь! Если ты не наденешь его, то можешь идти голым.

Наконец, когда они были экипированы, то вышли из гостиницы и отправились к озеру. Не спеша, четыре человека достигли подножия горы Сюйин еще до наступления темноты. Гора Сюйин была богата духовной силой и служила домом для многих зверей и монстров. Даже уверенные в своих силах бессмертные не осмелились бы беззаботно броситься в бой с этими тварями.

Однако, поскольку Чу Ваньнин был с ними, им не нужно было беспокоиться о таких вещах. Чу Ваньнин сотворил из воздуха три лепестка яблони и, придав им отталкивающие духов свойства, засунул по лепестку за пояс каждому ученику.

— Пошли, — сказал он.

Мо Жань посмотрел на скрытые в ночном небе вершины, так похожие на огромного древнего зверя, притаившегося в опасной неподвижности, и мириады эмоций хлынули в его сердце.

В прошлом именно на Пике Сюйин он объявил солнцу и луне, призракам и демонам, что он, Мо Вэйюй, не удовлетворен нынешним миром совершенствования и провозглашает себя в качестве нового правителя.

Это был тот самый год, когда на пике Сюйин Мо Жань взял одновременно жену и наложницу…

Он все еще помнил лицо жены, ведь Сун Цютун была девушкой несравненной красоты. А еще эта женщина была очень сильно похожа на Ши Мэя.

Мо Вэйюй был не из тех, кто заботится об этикете или людской молве. Он даже не стал утруждать себя утомительным брачным церемониалом. Просто взял тонкую руку Сун Цютун и потянул девушку, скрытую за красной свадебной вуалью, вверх по тысячам ступеней.

Они шли больше часа. В конце концов ноги Сун Цютун от усталости подломились, и она упала, не в силах более подняться. Мо Жань был в плохом настроении, он отвел ее вуаль, собираясь бросить оскорбления прямо в лицо. Но при свете луны печальные глаза Сун Цютун делали ее похожей на того человека, которого было не вернуть. Гневные слова замерли у него на языке, и, сделав прерывистый вдох, он сказал:

— Шимей[1], я понесу тебя.

[1] 师妹 shīmèi — «младшая сестра»: обращение к ученице  той же духовной школы, имеет практически одно звучание с именем Ши Мэй.

С точки зрения этикета, если бы Сун Цютун была из его ордена, она действительно была бы его шимей. Поэтому девушка только немного удивилась этому обращению. Потом она рассудила, что раз уж Мо Жань уничтожил весь орден Жуфэн, она, естественно, теперь стала частью Пика Сышэн. Тогда не было ничего плохого в том, что он называл ее шимей, поэтому она просто улыбнулась и согласно кивнула.

И вот на протяжении последней тысячи шагов Повелитель Мира Людей и Повелитель Мира Теней Тасянь-Цзюнь шаг за шагом нес свою невесту к вершине.

Он опустил голову и смотрел, как их тени двигаются по земле, накладываясь друг на друга.

— Ши Мэй, теперь я хозяин человеческого царства, — он хрипло засмеялся, в горле пересохло. — С этого дня никто не посмеет причинить тебе боль.

Женщина на его спине не знала, что на это ответить. Немного колеблясь, просто сказала:

— Хорошо.

Голос был тихим. Возможно, поэтому было непонятно, мужской он или женский?

И ни одна душа не видела покрасневшие глаза Мо Жаня.

— Прости, я заставил тебя ждать этого дня слишком долго.

Сун Цютун решила, что Мо Вэйюй признается в том, что у него были чувства к ней в течение долгого времени, поэтому она более уверенно ответила:

— Хорошо.

Голос этой женщины был чистым и четким, как утренняя роса. Но Мо Жань вдруг резко остановился.

— Что-то случилось?

— …Ничего.

Когда они снова двинулся вперед, голос Мо Жаня снова стал твердым и хриплым.

— В будущем будет лучше, если ты будешь называть меня А-Жань.

Сун Цютун была застигнута врасплох. Она не осмелилась бы назвать Наступающего на бессмертных Императора так фамильярно.

— Муж мой, я... я боюсь...

Голос Мо Жаня стал резким и яростным.

— Если ты не будешь послушна, я сброшу тебя с этой горы!

— А-Жань! — Сун Цютун быстро изменила свое решение. — А-Жань, я ошиблась.

Мо Жань больше ничего не сказал. Он снова опустил голову и молча пошел вперед. Тени на земле все еще оставались тенями. Как и все его детские надежды и мечты, они были фальшивкой. В конце концов, все, что у него было, на деле не более, чем иллюзия.

И все было напрасно.

— Ши Мэй.

— Да?

Человек, шедший рядом с Мо Жанем, повернул голову. Шелест листьев, шелест травы и лунный свет отражались тенями на лице этого человека. Он спросил:

— А-Жань, что-то случилось?

— Ты… устал от ходьбы?

Мо Жань взглянул на Чу Ваньнина и Сюэ Мэна, которые шли перед ними, и прошептал:

— Если ты устал, как насчет того, чтобы я понес тебя на спине?

Прежде чем Ши Мэй успел ответить, Чу Ваньнин повернул голову и холодно взглянул на Мо Жаня:

— У Ши Минцзина сломаны ноги? Ему нужно, чтобы ты его нес?

— Учитель, — поспешно вмешался Ши Мэй. — А-Жань просто пошутил, не злитесь.

Чу Ваньнин нахмурился, его брови сошлись на суровом лице.

— Глупости! Из-за чего мне злиться?

Как только он закончил говорить, резко отвернулся.

— Учитель, кажется, немного не в себе...

— Ты не знаешь, какой он, — прошептал Мо Жань на ухо Ши Мэю. — Его холодное, бесчувственное сердце тоньше кончика иглы, раз он не позволяет братьям проявлять друг к другу душевную теплоту.

Он сморщил нос и еще больше понизил голос, заключив:

— Ненавижу это!

Внезапно совсем рядом раздался голос Чу Ваньнина:

— Мо Вэйюй, если ты скажешь еще хоть слово, то я сброшу тебя с горы!

Мо Жань заставил себя замолчать, делая вид, что повинуется приказу, но незаметно улыбнулся Ши Мэю и прошептал:

— Видишь, я был прав.

Автору есть что сказать:

Сегодня учитель задал ученикам домашнее задание: употребить в предложении слово «невозможно».

Мо Жань: — Любить человека — значит любить и его тело? Это абсолютно невозможно.

Чу Ваньнин: — Если тебе нравится кто-то, ты должен сказать ему об этом? Это абсолютно невозможно.

Ши Мэй: — Можно ли перепутать мою красоту с девичьей? Это абсолютно невозможно.

Сюэ Мэн: — Может ли мужчина желать надеть плащ цвета лаванды? Это абсолютно невозможно.

Сюэ Чжэнъюн: — Если Старейшина Юйхэн — гей, разве может он воспитать настоящих мужчин? Это абсолютно невозможно.

Сун Цютун: — Если я просто пушечное мясо в этой истории, женится ли на мне Император в этой жизни? Это абсолютно невозможно.

Автор (Мясной Пирожок): — Хаски сегодня такая мразь, не будут ли маленькие ангелы ругать его в комментариях? Это абсолютно невозможно.

Автор: Жоубао Бучи Жоу. Перевод: Lapsa1, Feniks_Zadira 

< Глава 35  ОГЛАВЛЕНИЕ  Глава 37 >

Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске
Арты к главам 31-40