ТОМ I. Глава 10. Этот достопочтенный в начале своей карьеры. Новелла: «Хаски и его Учитель Белый Кот»

 

Глава 10. Этот достопочтенный в начале своей карьеры^[1]

[1] 初出茅庐 chūchū máolú чучу маолу «впервые вышел из тростниковой хижины» — обр. только что вступивший на жизненный путь; неопытный новичок, делающий первые шаги по служебной лестнице.

На счастье Мо Жаня, Чу Ваньнин не слышал, как он разыгрывал «наказание рта». Наверное, его оправдания звучали как бред сумасшедшего, раз Чу Ваньнин не захотел разбираться, но в итоге каким-то чудом ему удалось заморочить Учителю голову и остаться безнаказанным.

Когда Мо Жань вернулся к себе в комнату, было уже очень поздно. Он сразу лег в постель и задремал, а утром, как обычно, пошел на занятия. После завершения практической части пришло время его самого любимого утреннего дела — завтрака.

По мере того, как заканчивались утренние уроки разных групп, Зал Мэнпо начал заполняться людьми.

Мо Жань сел напротив Ши Мэя. Сюэ Мэн опоздал, и его место рядом с Ши Мэем оказалось занято, поэтому ему пришлось с кислым видом устроиться рядом с Мо Жанем.

Если бы Мо Жаня попросили рассказать, что ему больше всего нравится в духовном учении Пика Сышэн, он бы всенепременно сказал: в этой школе нет практики голодания[2].

[2] 辟谷 bìgǔ бигу «отвергать зерно» — голодание; название даосской практики: не есть ни зерна (каши), чтобы стать бессмертным.

В отличие от множества других духовных школ Верхнего Царства, придерживающихся практик отречения от мирских благ, у Пика Сышэн был свой путь, на котором не требовалось соблюдение жесткого поста и не возбранялись рыба и мясо, поэтому еды в столовой школы всегда было в изобилии.

Мо Жань с наслаждением выпил терпко-острый ароматный суп на основе зеленого чая со сладкими клецками, предварительно выловив из него хрустящий арахис, после чего пододвинул к Ши Мэю блюдечко с подрумяненными обжаренными мясными пампушками, которые он специально принес для него.

Сюэ Мэн покосился на Мо Жаня и, язвительно ухмыльнувшись, сказал:

— Мо Жань, кто бы мог подумать, что, переступив порог Ада Алого лотоса, ты сможешь вернуться оттуда на своих ногах. Удивительная везучесть!

Мо Жань даже голову от тарелки не поднял:

— А то ты не знаешь, что я за человек?

— И что же ты за человек? — с издевкой спросил Сюэ Мэн. — Только потому, что Учитель не переломал тебе ноги, нос задираешь, позабыв какой же ты ничтожный зеленый лучок?

— Эй, если я зеленый лук, ты-то что за херня?

Сюэ Мэн надменно усмехнулся:

— Я главный ученик Учителя.

— Ой да! Самопровозглашенный? Эй, а почему бы тебе не получить от Учителя удостоверительную грамоту, чтобы повесить на стенку и всем показывать? В ином случае, уж прости, брехло ты, а не главный ученик.

С глухим щелчком Сюэ Мэн сломал свои палочки для еды.

Ши Мэй поспешил вмешаться, чтобы уладить назревающий конфликт:

— Хватит вам ссориться, ешьте быстрее.

— ...Хм, — хмыкнул Сюэ Мэн.

— Хм, — ухмыльнувшись, передразнил его Мо Жань.

Сюэ Мэн тут же взбесился и ударил кулаком по столу:

— Совсем страх потерял?!

Видя, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, Ши Мэй крепко схватил за руку Сюэ Мэна:

— Молодой господин, на нас люди смотрят. Ешь, не надо драться.

Гороскопы Сюэ Мэна и Мо Жаня были совершенно несовместимы. Хотя они были двоюродными братьями, но при каждой встрече так и норовили полаяться. Чтобы угомонить рвущегося в бой Сюэ Мэна, Ши Мэю даже пришлось вклиниться между спорщиками. Чтобы хоть как-то разрядить атмосферу, он попытаться их заболтать.

— Молодой господин, когда пятнистая кошка госпожи родит? — спросил он у Сюэ Мэна.

Тот ответил:

— А? Ты про Али? Мама ошиблась, эта кошка не беременна, просто слишком много ест, поэтому у нее такой большой живот.

Ши Мэй: — …

Следующий вопрос он решил задать Мо Жаню:

— А-Жань, сегодня у тебя снова отработка у Учителя?

— Да вроде нет. Я закончил составлять опись и все книги разложил по порядку. Давай сегодня я помогу тебе переписать внутренние правила школы?

Ши Мэй рассмеялся:

— У тебя есть время мне помогать? Тебе ведь самому их надо сто раз переписать.

Сюэ Мэн приподнял брови, удивленно взглянув на известного своей неконфликтностью дисциплинированного Ши Мэя:

— Почему тебе тоже надо переписывать внутренние правила школы?

Ши Мэй смущенно потупился. Он не успел ничего сказать, как вдруг все разговоры в столовой стихли. Все трое повернули головы и увидели, как в Зал Мэнпо в развевающейся при ходьбе белой одежде стремительно вошел Чу Ваньнин. С каменным лицом он подошел к раздаче и начал выбирать легкие закуски.

В столовой, где завтракали около тысячи человек, с появлением Чу Ваньнина стало тише, чем на кладбище. Все ученики молча уткнулись в свои тарелки, поглощая пищу, а если кто-то и осмеливался перекинуться парой слов, то старался говорить шепотом.

Наблюдая за тем, как Чу Ваньнин с подносом в руках направился в дальний угол и, устроившись за столом, где он обычно трапезничал, в одиночестве ест свою жидкую кашу, Ши Мэй не удержался от тихого вздоха и с сожалением сказал:

— На самом деле иногда мне жаль Учителя.

Мо Жань поднял на него взгляд:

— С чего вдруг?

— Видишь, никто не осмеливается даже подойти к тому месту, где он сидит, и с тех пор как он вошел, люди боятся громко разговаривать. Более-менее терпимо, когда здесь глава, но когда его нет, Учителю и словом перекинуться не с кем. Разве ему не одиноко?

Мо Жань хмыкнул:

— Так ведь он сам в этом и виноват.

Сюэ Мэн тут же снова взвился:

— Ты смеешь насмехаться над Учителем?

— С чего ты взял, что я над ним насмехаюсь? Просто правду сказал, — ответил Мо Жань и, подложив в тарелку Ши Мэю еще одну мясную пампушку, продолжил, — учитывая его характер, кто захочет быть рядом с ним?

— Ты!..

Мо Жань насмешливо взглянул на Сюэ Мэна и с ленцой протянул:

— Не согласен? Ну тогда не сиди с нами, иди к Учителю и ешь с ним.

Это предложение вмиг лишило Сюэ Мэна желания спорить. Хотя он уважал и почитал Чу Ваньнина, но боялся его даже больше, чем остальные ученики. Его распирало от гнева, но так как крыть было нечем, ему оставалось лишь молча дуться и пинать ножки стула, вымещая на них свою бессильную злобу.

Преисполнившись самодовольства, Мо Жань с вызовом взглянул на Маленького Феникса, после чего его взгляд скользнул по толпе, невольно переместившись на Чу Ваньнина.

Непонятно почему, но глядя на единственную фигуру в белых одеждах среди зала, заполненного учениками в темно-синей с серебром форме, он вдруг вспомнил, как прошлой ночью, свернувшись клубочком, этот человек заснул посреди холодного металла.

Ши Мэй прав! Чу Ваньнин действительно жалок.

Ну и что с того? Чем более жалко он выглядит, тем счастливее Мо Вэйюй. Обдумав эту мысль, Мо Жань не смог сдержаться, и уголки его губ поползли вверх во все более явной самодовольной улыбке.

Время текло как вода. Чу Ваньнин больше не звал Мо Жаня в Павильон Алого Лотоса, и ежедневными заданиями для отработки наказания для него стали: мытье посуды, кормление цыплят и утят — разведением которых занималась госпожа Ван — и прополка ее лекарственного огорода. За этими повседневными заботами в мгновение ока пролетел месяц, в течение которого ему было запрещено покидать школу.

В тот день госпожа Ван позвала Мо Жаня в Зал Даньсинь. Погладив его по голове, она спросила:

— А-Жань, твои раны уже зажили?

Мо Жань широко улыбнулся:

— Благодаря заботе тетушки я полностью выздоровел.

— Вот и хорошо. В будущем, выходя из дома, веди себя осмотрительнее, не совершай снова таких проступков и не зли своего учителя, договорились?

Особенно хорошо у Мо Жаня всегда получилось прикидываться несправедливо обиженным сиротой:

— Тетушка, я все понимаю.

— У меня к тебе есть еще одно дело, — госпожа Ван взяла с маленького столика из желтого палисандра[3] бумажное письмо. — Прошел год с тех пор, как ты стал частью нашей школы, и пришло время взять первую миссию по уничтожению злых духов. Вчера по голубиной почте пришло письмо от твоего дяди. По истечении срока твоего заточения тебе нужно будет спуститься с горы и выполнить это задание.

[3] 黄花梨 huáng huālí хуан хуали «желтый палисандр» — название древесины ряда пород тропических деревьев.

Согласно правилам Пика Сышэн после годичного обучения в духовной школе каждый ученик должен был получить практический опыт по уничтожению злых духов за пределами школы.

Во время первой миссии по уничтожению злых духов ученика должен сопровождать его наставник. Кроме того, он должен был пригласить с собой своего старшего соученика для того, чтобы они могли поддерживать друг друга и на собственном опыте узнать значение выражения «верность можно вернуть, жизнь и смерть нельзя изменить[4]».

[4] 丹心可鉴、死生不改 dānxīn kějiàn sǐshēng bùgǎi даньсинь кэцзянь、сышэн бугай «верность можно отразить/вернуть; судьбу/жизнь и смерть нельзя изменить/исправить».

С горящими глазами Мо Жань принял письмо с заданием, быстро вскрыл его, в спешке прочел и сразу же расплылся в счастливой улыбке.

Взволнованная госпожа Ван сказала:

— А-Жань, твой дядя надеется, что с годами ты сможешь прославить свое имя, поэтому возложил на тебя тяжелую ношу ответственности и поручил сложное задание. Хотя старейшина Юйхэн имеет высокий уровень совершенствования и его меч безжалостен в бою, боюсь, в ответственный момент он может не успеть защитить тебя. Пожалуйста, не нужно полагаться только на него, дурачиться и недооценивать врага.

— Нет-нет! — широко улыбающийся Мо Жань замахал руками. — Тетушка, не нужно так волноваться, я смогу позаботиться о себе, — сказав это, он сразу же убежал собирать вещи.

— Этот ребенок… — госпожа Ван проводила взглядом спину убегающего Мо Жаня. На нежном красивом лице отразилось искреннее беспокойство. — Как можно так радоваться тому, что его отправляют на трудное и опасное задание?

Но разве мог Мо Жань не радоваться?

Миссия по искоренению зла, которую поручил ему дядя, была связана со странными событиями в городке Цайде[5], о расследовании которых попросил местный торговец по фамилии Чэнь. На самом деле для него не имело значения, что за демоны там мутили воду, куда важнее то, что в прошлой жизни именно в Цайде, попав в мире иллюзий под демонические чары, он потерял рассудок настолько, что насильно поцеловал Ши Мэя. Это был тот редкий случай, когда Мо Жаню удалось стать настолько близким с Ши Мэем, так что при мысли о повторении этого волнующего опыта он чуть голову не потерял от восторга.

[5] 彩蝶 cǎidié цайде «яркий мотылек/разноцветные бабочки».

По причине того, что в момент поцелуя он находился под злыми чарами, Ши Мэй даже не мог на него злиться. Поцелуй на халяву и без всяких последствий! Просто целуй — и не плати!

Мо Жань счастливо сощурился. Он даже не возражал, что эту миссию возглавит Чу Ваньнин и ему придется работать вместе с ним.

Искоренением нечисти пусть занимается Учитель, а он займется соблазнением любимого мужчины. Идеальный расклад, так с чего ему отказываться?

Он доложил Учителю, что пригласил Ши Мэя оказать ему поддержку на его первом задании, после чего трое мужчин на резвых скакунах отправились в городок Цайде, где в последнее время разбушевались злые духи.

Этот город славился своей парфюмерией и название свое получил от того, что на десятки километров вокруг него раскинулись цветочные поля, над которыми кружились разноцветные бабочки.

Когда троица заклинателей въехала в город, было уже довольно поздно, однако на въезде оказалось многолюдно и где-то неподалеку слышалась музыка. Из переулка вышла процессия одетых в красное музыкантов, играющих на зурнах[6].

[6] 唢呐 suǒnà — сона, зурна: духовой музыкальный инструмент, используется для сопровождения традиционных свадебных процессий в китайском стиле.

Ши Мэй удивился:

— Это свадебная процессия? Но почему ночью?

— Это посмертная свадьба[7], — ответил Чу Ваньнин.

[7] 冥婚 mínghūn минхунь «свадьба духов» — посмертный брак: одна из китайских традиций, когда для умиротворения духа рано умершего проводится церемония бракосочетания, во время которой оба «молодожена» (реже один) уже мертвы.

Посмертную свадьбу, называемую также «призрачной свадьбой» или «браком для трупов», было принято проводить между рано отошедшими в мир иной неженатыми юношами и незамужними девушками. Такой брак был обычным делом в бедных поселениях, где люди мерли как мухи, не дожив до зрелости. Учитывая, насколько процветающим городком был этот Цайде, найти за небольшую плату посмертного супруга или супругу не составляло особого труда и было самым обычным делом.

Брачная процессия была разделена на две шеренги: в одной люди несли полотна натурального шелка и парчу, а в другой — пачки ритуальных бумажных денег и бутафорские золотые слитки. Между этими шеренгами восемь крепких мужчин несли большой паланкин, оформленный в красных и белых тонах. Освещенная золотыми фонарями огромная вереница людей медленно покидала пригород.

Мо Жань и его спутники натянули поводья и прижались к обочине, чтобы пропустить процессию посмертной свадьбы. Когда паланкин приблизился, стало видно, что внутри сидит не живая женщина, а призрачная невеста из папье-маше. На ее щедро напудренном «лице» выделялись ярко-алые губы и две красные полоски на щеках, отчего нарисованная улыбка казалась пугающей зловещей усмешкой.

— Что за дурацкий обычай у людей в этом поселении? Бросают деньги на ветер, — прошептал Мо Жань.

Чу Ваньнин ответил:

— Люди Цайде очень серьезно относятся к геомантии[8] и считают, что в семье не должно быть одиноких могил, иначе одинокие души не смогут обрести покой и будут приносить несчастья в отчий дом.

[8] 堪舆术 kānyúshù каньюйшу «территория под небесным сводом» — китайская геомантия: это учение о выборе и создании наиболее приемлемой среды обитания, о гармонизации жилищ и могильников с потоками космической энергии.

— …Но ведь это пустое суеверие?

— Горожане искренне верят в это.

— Ох, ну да. Цайде существует уже несколько сотен лет, и если я попробую сказать, что то, во что они верят — всего лишь суеверие, думаю, они просто не смогут этого принять.

Ши Мэй очень тихо спросил:

— А куда направляется эта процессия посмертной свадьбы?

Чу Ваньнин ответил ему:

— Только что мы проезжали мимо местного храма. На входе нет статуи святого, над воротами наклеена надпись «двойное счастье[9]», а алтарь для подношений завален красным атласом, поверх которого, кажется, были надписи «брак, освященный Небесами», «гармоничный брак в загробном мире» и в том же духе. Думается мне, именно туда они и идут.

[9] «囍» xǐ си — свадьба, двойное счастье; пожелание счастья молодоженам.

— Я тоже заметил тот храм, — задумался Ши Мэй. — Учитель, вы думаете, здесь поклоняются призрачному распорядителю церемоний?

— Верно.

Призрачный распорядитель брачной церемонии — выдуманный в народе образ наполовину духа, наполовину божества. Люди верили, что для свадьбы душ умерших необходимо соблюдать все традиционные обряды, включая сватовство, обмен подарками, подписание брачного обязательства, и, конечно, такой брак также должен был скрепить распорядитель церемонии. По причине того, что обычай посмертной свадьбы в Цайде получил очень широкое распространение, в храме рядом с кладбищем жители установили позолоченную статую призрачной госпожи — распорядительницы церемонии бракосочетания. Семьи, что решили провести посмертную свадьбу своих родственников, перед захоронением были обязаны сначала отнести «невесту» в храм, чтобы поклониться и принести дары.

Редко выдастся шанс посмотреть на такую абсурдную сцену, поэтому Мо Жань увлеченно наблюдал за процессией, но Чу Ваньнин лишь мельком взглянул на нее и, повернув лошадь, распорядился:

— Поехали, посмотрим, что за духи преследуют почтенное семейство.

— Три уважаемых бессмертных господина, жизнь моя полна горестей! Но, слава небесам, вы наконец приехали! Если бы никто так и не занялся нашей бедой, я бы просто утратил смысл жизни!

Человек, который попросил Пик Сышэн помочь ему избавиться от атаковавших его дом злых духов, был самым богатым торговцем города по фамилии Чэнь.

Промышляющая торговлей косметической пудрой семья Чэнь включала, помимо хозяина и хозяйки, четыре сына и одну дочь. Когда старший сын женился, его жене пришлось не по нраву жить в большой шумной семье и она вместе с мужем решила переехать и проживать отдельно. Кичась своим богатством, семья Чэнь купила большой участок земли у подножия горы Бэйшань[10] с природным горячим источником, что было несомненным преимуществом.

[10] 北山 běishān бэйшань «северная гора» — иногда так говорят о горе на севере от поселения.

В день, когда рабочие расчищали площадку для заложения фундамента дома, железная лопата одного из них наткнулась на что-то твердое. Старшая невестка подошла посмотреть, что там, и тут же упала в обморок: там был зарыт совершенно новый, выкрашенный в красный цвет гроб!

В пригороде Цайде был участок земли, отведенный под общее кладбище, где хоронили всех умерших горожан, поэтому было непонятно, как одинокий гроб кроваво-алого цвета без могилы и надгробия оказался на горе Бэйшань.

Они не осмелились продолжить копать и тут же закидали гроб землей, но было поздно. С тех пор в семье Чэнь стали происходить ужасные вещи.

— Первой была моя сноха, — пожаловался хозяин Чэнь. — Увидев гроб, она так испугалась, что у нее случился выкидыш. Следующим стал мой сын. Он отправился в горы, чтобы собрать лекарственные травы для лечения жены, поскользнулся и упал. Когда у подножия горы его нашли рыбаки, он был уже мертв… ах! — похоже, у старика перехватило дыхание, и он не смог продолжать, лишь махнул рукой.

Госпожа Чэнь утерла платком выступившие слезы и продолжила его рассказ:

— Мой муж все верно рассказал. В течение нескольких месяцев с нашими сыновьями стали происходить несчастья: один за другим они погибали при странных обстоятельствах. Так, из четверых сыновей мы уже потеряли троих!

Чу Ваньнин нахмурился. Его взгляд скользнул с супругов Чэнь на их побледневшего младшего сына. Парню было лет пятнадцать-шестнадцать, а значит, он был того же возраста, что и Мо Жань. Смазливое лицо парнишки исказилось в гримасе страха.

— Можете рассказать, как других ваших сыновей… не стало? — спросил Ши Мэй.

— Второй сын отправился на поиски старшего брата, и его укусила змея. Это была самая обычная не ядовитая травяная змея, поэтому никто не обратил внимания на укус, но через несколько дней, во время еды, он вдруг просто упал и… о-о-о… мой бедный сыночек!..

Ши Мэй тяжело вздохнул. Сердце сжималось от жалости, но спросить все же было нужно:

— На теле были найдены признаки отравления?

— Ох, да откуда там яд? Наша семья точно проклята! Все старшие сыновья мертвы, теперь на очереди самый младший! Следующим точно будет наш младшенький!

Чу Ваньнин нахмурился. Его острый взгляд мгновенно полоснул по госпоже Чэнь:

— С чего вы взяли, что следующим будет ваш младший сын? Почему не вы? Этот злой дух убивает только мужчин?

Младший сын семьи Чэнь весь сжался, его ноги задрожали от страха, глаза опухли и округлились, голос звучал ломко и пискляво:

— Это я! Точно я! Я это знаю! Покойник из красного гроба уже идет за мной! Он придет забрать меня! Уважаемые бессмертные, почтенные даосы, помогите мне! Уважаемые бессмертные, спасите меня!

На этих словах он совсем потерял контроль над собой и бросился к Чу Ваньнину, пытаясь обхватить руками его бедро.

Чу Ваньнин, который терпеть не мог прикосновения других людей, быстро уклонился и, подняв голову, в упор взглянул на хозяина Чэня и его жену:

— В конце концов, что все-таки произошло?

Супруги переглянулись и заголосили:

— В этом доме есть одно место…

— Мы… мы не посмеем снова туда войти. Если уважаемый бессмертный господин посмотрит, то сам все сразу поймет. Там правда зло… правда…

— Что за место? — перебил их Чу Ваньнин.

Парочка, чуть поколебавшись, дрожащими пальцами указала на дверь в комнату, оборудованную под родовой храм предков:

— Прямо там.

Чу Ваньнин прошел в указанном направлении, Мо Жань и Ши Мэй последовали за ним, а в хвосте, значительно отставая, плелось все семейство Чэнь.

За распахнутой дверью обнаружилась комната, оборудованная под родовой храм поклонения предкам, в целом типичная для зажиточных семей. В свете не гаснущих долгое время свечей можно было разглядеть стол с выстроенными в ряды мемориальными табличками[11], на которых были начертаны имена усопших предков. На каждой покрытой желтым лаком табличке были выгравированы имя умершего и его статус. Надписи были сделаны также по всем правилам: «Душа такого-то предка, главного казначея уезда», «Душа такого-то предка, начальника уезда».

[11] 灵牌 língpái линпай «табличка для души» — табличка с именем покойного.

И только в самом центре ряда находилась табличка, не покрытая лаком, с надписью, сделанной ярко-красными чернилами поверх необработанного дерева:

«Душа Чэнь Яньцзи.

За упокой отпрыску рода Чэнь от урожденной Сун».

Прячущиеся за спинами заклинателей члены семьи Чэнь, видимо, поверив, что бояться им больше нечего, решились заглянуть за завесу белого шелка на входе. Увидев табличку с кроваво-алой надписью, все семейство опять забилось в истерике.

Госпожа Чэнь рыдала, лицо ее младшего сына стало таким бледным, что он перестал походить на живого человека.

Во-первых, эта табличка была подписана не по правилам; во-вторых, слова были написаны очень криво, словно писал лунатик или сумасшедший, так что эти каракули практически невозможно было разобрать.

Обернувшись, Ши Мэй спросил:

— Кто такой этот Чэнь Яньцзи[12]?

[12] 陈言吉 chén yánjí чэнь янцзи «банальные пожелания счастья и благополучия».

Стоящий позади всех младший сын семьи Чэнь весь затрясся и со слезами на глазах промямлил:

— Это… это я.

Плачущий хозяин Чэнь пояснил:

— Уважаемые бессмертные господа, дело в том, что с тех самых пор, как погиб второй сын, каждый раз мы находим… находим в храме предков мемориальную табличку с именем еще живого члена нашей семьи. Стоит ей появиться, и в течение семи дней с тем, чье имя на ней написано, непременно случится несчастье! Когда на табличке появилось имя нашего третьего сына, я запер его в комнате, щель под дверью засыпал пеплом от благовоний, попросил сведущего человека наложить на вход защитные заклятия. Я сделал все возможное, но на седьмой день... он все-таки умер!.. Без всякой причины, просто взял и умер!

Чем больше глава семьи Чэнь говорил, тем больше себя накручивал и тем больше боялся. В конце речи он бухнулся перед ними на колени:

— Я, простой смертный Чэнь, за свою жизнь не творил зла и не нарушал законы, так за что Небесный Владыка испытывает меня?! За что?!

Видя его скорбь, Ши Мэй проникся состраданием к горестно рыдающему старику и подошел к нему, чтобы утешить. Подняв голову, он обратился к Чу Ваньнину:

— Учитель, по-вашему…

Но Чу Ваньнин не обернулся, продолжая увлеченно рассматривать эту странную мемориальную табличку, словно в любую минуту она могла зацвести.

Внезапно Чу Ваньнин спросил:

— «За упокой отпрыску рода Чэнь от урожденной Сун». Речь ведь о вас, госпожа Чэнь?

Автору есть что сказать:

Давным-давно жил-был хладнокровный повелитель демонов, было у него три ученика, и все они носили титул Марти Сью[13]. Это были Сычуаньский Феникс Сюэ Цзымин, Воскрешенный Истинный Дракон Мо Вэйюй и Спящий Белый Тигр Ши Минцзин[14].

[13] 杰克苏 jiékè sū джекэ су «травяной непобедимый герой» — термин «Джеки Сью» был придуман китайскими пользователями сети на основе имени Мэри Сью (по аналогии с нашим Марти Сью).

[14] От переводчика: автор привязывает имена героев к 4 божественным зверям и, учитывая, что Феникс — Сюэ Мэн, Дракон — Мо Жань, а Белый тигр — Ши Мэй, остается неоглашенным самый сильный из божественных зверей — черепаха Сюань-У...

Щелк!

Все вышенаписанное — ложь.

На самом деле их звали: хуевая птичка Милашка (мэнмэн) Сюэ, прикармливающий рыбку (вэйюй) Почерневший Сукин Сын, и младшая сестренка-наставница (шимэй) Белый Лотос.

Развожу руками. Ничего не поделаешь, что выросло, то выросло. Ха-ха-ха :-D

 

<- Глава 9  ОГЛАВЛЕНИЕ  Глава 11 ->

Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске

Арты к главам 1-10