ТОМ II. Глава 129. Учитель, вы довольны тем, что видите? Новелла: «Хаски и его Учитель Белый Кот»

Глава 129. Учитель, вы довольны[1] тем, что видите?

[1] 满意 mǎnyì маньи — испытывать удовлетворение/довольство; думать только о… Мо Жане, конечно.

В один миг в голове Чу Ваньнина воцарился хаос[2]. Сегодня беды преследовали его, сменяя друг друга так же быстро, как ливень приходит на смену штормовому ветру. Все громче гремел гром, все ярче сверкали молнии, и черные тучи сгустились над его жизнью, грозясь запятнать ее белый шелк черным пятном туши[3].

[2] 翻江倒海 fān jiāng dǎo hǎi фань цзян дао хай «повернула река, перевернулось море» — обр. в знач.: хаос; перевернуть все вверх дном; устроить беспорядок; совершить великий подвиг.

[3] От переводчика: «тушь» здесь написана тем же иероглифом, что и фамилия Мо Жаня.

Раздеться или нет?

Сейчас для него это был вопрос жизни и смерти.

Конечно, отказаться раздеваться не слишком хорошая идея, так как он уже не может сделать вид, будто не заметил, что надел чужую одежду. Он ведь не может притвориться, что не слышал слова Мо Жаня?

Раздеться…

А как же его достоинство? В спешке и с таким трудом он натянул на себя все эти вещи не для того, чтобы на глазах у Мо Жаня снимать их одну за другой.

Повисло неловкое молчание.

Мо Жань нарушил его первым:

— Тем не менее я чисто выстирал эту одежду, и если Учитель не брезгует, тогда… можете носить ее.

— Да, — ответил Чу Ваньнин.

Мо Жань облегченно выдохнул. Он никогда не отличался особой сообразительностью и только после того, как сказал эту фразу, понял, что Чу Ваньнин вообще-то уже надел большую часть его вещей. Не заговори он об этом снова, вполне возможно, Учителю пришлось бы прямо на глазах своего ученика развязать пояс и снять одежду.

Этот образ зажег в душе Мо Жаня целый фейерверк, ошпарив его с ног до головы.

Его лицо покраснело еще больше. К счастью, за годы, что он провел путешествуя по миру, его кожа утратила былую нежность и белизну. На коже цвета спелой пшеницы было не так просто разглядеть румянец смущения, вот только сердце его билось слишком громко, и в какой-то миг он даже испугался, что Чу Ваньнин услышит его лихорадочный стук и поймет, какие грязные мысли вынашивает его ученик в своем сердце[4]. Поэтому он быстро опустил голову, взял одежду Чу Ваньнина и начал молча одеваться.

[4] 做贼心虚 zuò zéi xīn xū цзо цзэй синь сюй «у злодея сердце дрожит от страха» — обр. нечистая совесть покоя не дает; на воре шапка горит.

Закончив, два человека посмотрели друг на друга и поняли, что снова оказались в затруднительном положении.

Размер не соответствовал.

Одежда Чу Ваньнина была слишком мала для Мо Жаня. Полы разошлись, обнажив мощную мускулистую грудь цвета меда. Наполовину открытые ноги торчали из-под слишком короткого подола, локти выглядывали из рукавов. В целом очень жалкое зрелище.

Впрочем, Чу Ваньнин оказался не в лучшем положении. Верхняя одежда Мо Жаня не только полностью закрывала его ноги, но и волочилась за ним по земле, как белое облако. Хотя выглядело это даже красиво и элегантно, теперь было совершенно очевидно, что он не просто ниже, а намного ниже Мо Жаня.

Чу Ваньнин был этим несколько раздосадован.

С невозмутимым лицом он произнес:

— Надо идти.

Конечно, подразумевал он под этим: «МНЕ надо идти».

Но Мо Жань неправильно понял его, почему-то решив, что это приглашение следовать за ним. Кивнув головой, он подхватил деревянный тазик для стирки, который принес с собой Чу Ваньнин, и пошел к выходу из купальни, следуя за ним след в след.

Чу Ваньнин: — …

Они подошли к большим дверям и, откинув занавес, покинули купальню. По сравнению с горячим источником снаружи было по-осеннему прохладно. Чу Ваньнин не смог сдержать дрожь. Заметив это, Мо Жань участливо спросил у него:

— Холодно?

— Не холодно.

Мо Жань, который и предположить не мог, как трудно ему дается каждое слово, со смехом сказал:

— А я немного замерз.

Он поднял руку, и тут же в его ладони появилось красное свечение, которое быстро разрослось и, накрыв их куполом, превратилось в защищающий от холода барьер. Этот барьер был очень красив: мягкое свечение струилось по нему, как проточная вода, а сверху можно было рассмотреть узор из мелких цветов.

Чу Ваньнин поднял глаза и с нечитаемым выражением лица сказал:

— Неплохо, ты вырос как мастер.

— Но все еще уступаю Учителю.

— Практически на моем уровне. Если бы я сам создал сейчас рассеивающий холод барьер, едва ли справился бы лучше тебя. — Чу Ваньнин внимательно изучил сияющий барьер, особое внимание уделив бледным цветочным узорам. — Цветы персика очень красивы.

— Это цветы яблони.

Успокоившееся было сердце Чу Ваньнина чуть дрогнуло, и он поспешно опустил глаза, делая вид, что от сияния барьера у него рябит в глазах.

— У этих цветов пять лепестков, – сказал Мо Жань.

— …

Чу Ваньнин слабо улыбнулся, привычно пряча волнение на дне глаз за деланным спокойствием и насмешливым тоном:

— Подражаешь мне?

И неожиданно встретил прямой и чистый взгляд идущего рядом человека. Ответ Мо Жаня был таким же открытым и честным, без всяких скрытых подтекстов:

— Я плохо учился, раз насмешил Учителя, — кивнув, ответил он.

Чу Ваньнин просто лишился дара речи.

Дальше они какое-то время шли плечом к плечу в полной тишине. Не выдержав, Чу Ваньнин ускорил шаг, чтобы вырваться вперед, но Мо Жань, следуя за ним шаг в шаг, вдруг спросил:

— Учитель, я не успел вернуться к вашему торжеству, и вы… вы сердитесь?

— Нет.

— Правда?

— Зачем мне врать тебе?

— Тогда почему вы идете так быстро?

Не мог же Чу Ваньнин ответить: «Потому что ты слишком высокий»? Немного помолчав, он посмотрел на небо и сказал:

— Потому что скоро начнется дождь.

И в итоге ведь накаркал. Изначально пасмурное небо заволокло черными тучами, и первые дождевые капли с треском посыпались на землю, накрыв их жемчужным занавесом из крупных капель.

Мо Жань рассмеялся.

Его улыбка была все такой же прекрасной, как и пять лет назад, а вложенная в нее искренняя радость ослепляла.

Чу Ваньнин пристально посмотрел на него и строго спросил:

— Что за глупый смех?

— Пустяки, — появившиеся на щеках Мо Жаня милые ямочки сделали его просто неотразимым.

Этот парень вырос таким высоким, но его трепещущие от смущения ресницы были такими же трогательно длинными и густыми. Если подумать, он ведь вел себя очень прилично, не наглел и не распускал язык, как прежде.

Заметно смущаясь, Мо Жань пробормотал:

— Просто я так долго не видел Учителя. Сейчас, когда я снова могу смотреть на вас, я так счастлив.

— …

Чу Ваньнин не мог оторвать взгляд от ямочек[5] на его щеках. Раньше он думал, что эти сладкие медовые озера навеки отданы одному Ши Минцзину. Оказывается, всего-то и нужно было пожертвовать своей жизнью, чтобы наконец понять, что это не так и он тоже может стать причиной их появления.

[5] 梨涡 líwō ливо «грушевые омуты» — ямочки на щеках.

Пытаясь скрыть нахлынувшие чувства, Чу Ваньнин привычно обругал его:

— Дурак.

Опустив свои длинные мягкие ресницы, Мо Жань совершенно по-дурацки рассмеялся. Забыв, что нужно смотреть под ноги, он случайно наступил на длинную полу одежды, которую до этого тщательно обходил стороной. Опустил голову, Чу Ваньнин посмотрел на потоптанный подол, затем перевел взгляд на Мо Жаня. Хотя выражение его лица было строгим и осуждающим, но в итоге он так ничего и не сказал.

Мо Жань же высказался со свойственной ему прямотой:

— Учитель, эта одежда вам немного великовата.

— … — это и в самом деле было все равно, что наступить на больную мозоль[6].

[6] 哪壶不开提哪壶 nǎ hú bù kāi tí nǎ hú «среди всех чайников ты возьмешь тот, который не кипит» — обр. в знач.: говорить о том, о чем нужно молчать; быть бестактным; затрагивать в разговоре болезненную тему; наступать на больную мозоль; сыпать соль на рану. Выражение основано на притче о сыне владельца чайной, который отвадил от посещения заведения отца не желающего платить коррумпированного чиновника, заваривая ему чай холодной водой .

Мо Жань собирался проводить Чу Ваньнина до самого Павильона Алого Лотоса. Чу Ваньнин же, по правде говоря, уже давно привык всегда и везде ходить один. Очень редко ему выпадала возможность разделить с кем-то зонт, будь это обычный бумажный зонтик из промасленной бумаги или барьер, созданный при помощи магии.

Поэтому на полпути он остановился и сказал:

— Я создам для себя отдельный барьер.

Мо Жань в изумлении замер, а затем выпалил:

— Хорошо же шли под моим, зачем…

— Разве учитель может заставлять своего ученика держать над ним зонтик?

— Но, Учитель, в прошлом вы тоже очень много сделали для меня! — помолчав немного, Мо Жань продолжил более медленно, взвешивая каждое слово: — Все эти пять лет каждый день я посвящал тому, чтобы измениться и стать лучше вовсе не потому, что Учитель чего-то не может сделать сам. Я лишь надеялся, что если хотя бы немного приближусь к уровню Учителя, то смогу быть полезным ему и тем самым выразить свою благодарность и уважение. Даже спустя годы усердных тренировок для меня вы все еще недосягаемая вершина, и вряд ли моя мечта отплатить вам добром воплотится в этой жизни. Поэтому…

Он низко опустил голову и, вцепившись в полы одежды, бессознательно сжал пальцы в кулак.

Дождь, падая на землю, стекал ручейками в воду. Растревоженный ливнем пруд покрылся рябью, похожей на пенные цветы.

— Поэтому, прошу вас, позвольте мне хотя бы такую малость, как накрыть вас зонтом.

Чу Ваньнин не мог и слова сказать, просто молча смотрел на него.

— Всю свою жизнь я хочу держать зонт для Учителя.

— … — грудь Чу Ваньнина опалило сердечной болью. Стоило ему услышать это душераздирающее заявление, и к его глазам вдруг подступили слезы.

Но в этой жизни на его долю выпало слишком много страданий и он давно разучился показывать свои слабости.

Чу Ваньнин был похож на одинокого путешественника, который после долгих странствий наконец нашел пристанище: место, где можно было прилечь и отдохнуть.

Он обессиленно рухнул, и даже кости его стонали от наслаждения.

Единственный раз за всю жизнь...

Мо Жаню в этом году исполнилось двадцать два. Говорят, что, когда человек проходит двадцатилетний рубеж, время для него ощущается совсем иначе, чем в юности, когда годы ползут очень медленно и даже три-пять лет ощущаются как целая жизнь.

После двадцати человек начинает понимать, как стремительно уходит время, и осознает, что в мире все слишком быстро меняется, а умерших людей уже не вернуть.

Этот юноша сказал, что готов потратить время своей стремительно утекающей жизни ради того, чтобы укрыть его зонтом.

Сердце Чу Ваньнина, не привыкшего получать от людей тепло и доброту, вдруг переполнилось чужими жаркими чувствами, но вместо радости он испытал лишь нестерпимую боль внутри. Он посмотрел на того человека, который вот так вдруг отогрел его, а теперь смущенно прятал глаза, и внезапно сказал:

— Мо Жань, посмотри на меня.

Мужчина поднял голову.

— Скажи это еще раз,– попросил Чу Ваньнин.

Мо Жань поднял голову и прямо посмотрел ему в глаза. Это лицо все еще было несколько непривычным для взгляда Чу Ваньнина, и оно все же отличалось от лица того мужчины, которого он видел в своих абсурдных смущающих снах.

Этот мужчина выглядел ласковым и серьезным, мужественным и пылким, решительным и закаленным, как лучшая сталь. Его взгляд, направленный на Чу Ваньнина, был прямой как стрела, без следа фальши или неуверенности.

Последний раз, когда пять лет назад он смотрел так на Чу Ваньнина, Мо Жань все еще был ребенком. И вот вдруг, в мгновение ока, он превратился в такого видного, мужественного молодого человека.

И этот мужчина преклонил перед ним колено и, запрокинув голову, открыто встретил его взгляд:

— Учитель, я хочу держать для вас зонт всю жизнь, — сказал он.

Ошеломленный Чу Ваньнин замер, не в силах отвести взгляд от правильных черт лица, черных как смоль бровей, ясных сияющих глаз и прямого носа с высокой переносицей.

Его ученик так вырос и возмужал. Нежный саженец превратился в стойкую и крепкую сосну, сначала сравнявшись с ним, а затем и превзойдя его в росте и силе. Однажды могучее дерево, что звалось Чу Ваньнин, долгое время одиноко стоявшее под дождями и ветром, очнулось от затянувшегося сна и обнаружило, что дождь кончился и тучи разошлись. В лучах ласкового утреннего солнца рядом с ним возвышалось еще более высокое и раскидистое дерево, защищающее его от непогоды. Сияющая на солнце золотом роса покрывала его листья, горные ветры пели хвалебные песни его густой кроне.

И это дерево сказало ему, что готово будет сопровождать его всю жизнь.

До тех пор, пока они оба не засохнут и, лишившись всех ветвей и листьев, рухнут рядом на землю. С этого дня, весной, летом, осенью и зимой, он больше не будет одинок.

Чу Ваньнин все смотрел на него, и внезапно до него дошло, что за эти годы Мо Жань стал другим человеком. Он больше не тот истекающий кровью юноша, которого он вынес из Цайде на своей спине пять лет назад.

Чу Ваньнин стоял, укрытый от дождя магическим барьером из трепещущих яблоневых цветов, и словно в первый раз по-настоящему видел Мо Жаня. Разве не должен он изучить его от и до, ведь это был тот самый человек, который хочет сопровождать его всю жизнь.

Сердце Чу Ваньнина затрепетало и ускорило бег.

Внезапно он открыл для себя, что теперь этот мужчина стал просто невероятно хорош собой. Подобная красота легко могла ослеплять людей и лишать их разума. Мо Жань был совершенен от крыльев прямого носа до четко очерченных чувственных губ, от мужественного подбородка до массивной шеи с выраженным кадыком.

В прошлом Чу Ваньнин глубоко и искренне любил Мо Жаня, без труда скрывая эти чувства ото всех, но встретив его сегодня, почувствовал, что этот мужчина был огнем, который ему не удержать в своих руках. Поднявшись до небес, он очень скоро затмит луну и солнце и с легкостью подожжет сухой хворост в его сердце.

Чу Ваньнин чувствовал, что лава, которая так долго спала в глубине его сердца, пробудилась и начала плавить его кости и плоть, стремясь вырваться наружу и извергнуться неудержимым яростным потоком.

Заключив этот огонь в ледяную клетку холодной отчужденности, долгие годы он гордился своей способностью контролировать его и кичился своим умением сдерживать страсти и усмирять желания…

Но теперь все это обратилось в пепел.

Сгорело без остатка.

Автору есть что сказать:

Обновление личного дела: Мо Жань 2.0

Второе имя: Корм для рыбок[7](вычеркнуть), Вэйюй (вычеркнуть).

[7] От переводчика: 喂鱼 wèi yú вэйюй «корм/приманка для рыбки» / «кормить рыбу» звучит идентично 微雨 wèiyú вэйюй «моросящий дождь» (второе (официальное) имя Мо Жаня).

Само выражение является частью китайских анекдотов про отношения мужчин и женщин, где флирт и ухаживания — прикормка для любви «рыбки». Так, об отношениях в браке, когда одному из партнеров недостает знаков внимания, часто говорят: «кто будет кормить рыбу, которая попалась на крючок?».

Посмертное имя: — …Эй, я еще не умер!!!

Род занятий: Император (возрожденный)... Ой, нет конечно, в этой жизни не император, а бомж[8] (странствующий по миру тунеядец, творящий добрые дела).

[8] 无业游民 wúyè yóumín уе юминь «праздношатающийся безработный» — бродяга, бомж; не имеющий определенного вида занятий праздношатающийся, бездельник, тунеядец.

Социальные функции: Бескорыстный герой[9] (вычеркнуть), Великий Мастер Мо (вычеркнуть)

[*9] 雷锋 léi fēng Лэй Фэн — прославлен китайской коммунистической пропагандой как образец самопожертвования, альтруизма и преданности партии.

Фавориты на текущий момент: посмотрите-ка, все пока живы.

Любимая еда: пельмешки.

Ненавидит: когда близкие люди уходят.

Рост: 189.

Встревает Мо Жань 0.5: — А почему он на 3 сантиметра выше меня?

Пирожок с мясом: — О, это потому что он вырос в совершенно иных условиях. Ты днями просиживал в темной комнате, изучая технику Вэйци Чжэньлун, а он резвился на свежем воздухе, бегая по миру. Так что, хотя вы двое — один и тот же человек, но из-за того, что среда определяет развитие, разница в вашем росте — 3 сантиметра. Прости уж меня, Твое Величество, но теперь ты не самый высокий человек во всем романе. Улыбочку!

Автор: Жоубао Бучи Жоу. Перевод: Feniks_Zadira, Lapsa1

< Глава 128  ОГЛАВЛЕНИЕ  Глава 130 >

Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске
Арты к главам 121-130

Наши группы (18+): VK (частное), Telegram, Blogspot

Поддержать Автора (Жоубао Бучи Жоу) и  пример как это сделать

Поддержать перевод: Patreon / Boosty.to / VK-Donut (доступен ранний доступ к главам).