ТОМ II. Глава 117. Учитель велел мне выметаться. Новелла: «Хаски и его Учитель Белый Кот»

 Глава 117. Учитель велел мне выметаться

Говоря это, Жун Цзю имел в виду, что Чу Ваньнин непременно примет все близко к сердцу, будет ревновать, не выдержит и сорвется.

Вот только Мо Жань даже не подозревал о том, что Чу Ваньнин влюблен в него, поэтому решил, что Жун Цзю хочет рассказать о его старых грехах. Конечно, если Учитель узнает о всех тех глупостях, что его ученик творил в прошлом, это будет ударом по его авторитету наставника. В таком случае разве он не выйдет из себя?

Он быстро выпалил:

— Выбрось из головы эту глупую затею!

Жун Цзю обворожительно улыбнулся. Хотя он родился мужчиной, этот человек умел быть чарующе обаятельным, используя в полной мере данные ему природой густые вьющиеся волосы, миловидное личико и нежный голосок:

— В таком случае вы будете защищать меня и заберете с собой. А я обещаю быть послушным, не болтать лишнего и не создавать проблем.

У Мо Жаня и правда не было иного выхода. Выругавшись про себя, он развернулся и пошел прочь. Жун Цзю принял это за молчаливое согласие и, сияя от радости, последовал за ним. Не сделав и пары шагов, Мо Жань развернулся и, ткнув пальцем в грудь Жун Цзю, прошептал:

— Жун Цзю, если ты соврал мне, клянусь, что рассею твою душу до того, как ты переродишься.

Грациозно ступая следом за Мо Жанем, Жун Цзю одарил его кокетливым взглядом:

— Пока вы не нарушите обещание, я свое тоже сдержу. Не обижайте меня, и я буду честен с вами. Господин Мо, разве вы не знаете, что я за человек? Вы же мой давний любимый клиент.

— …

В прежней жизни Мо Жань искренне наслаждался сладким голосом и приторными речами этого человека, а сейчас его буквально тошнило от него. Однако выбора у него не было и оставалось только смотреть, как довольный Жун Цзю плавной походкой приблизился к Чу Ваньнину и встал рядом с ним. И все-таки, сколько бы он ни размышлял на эту тему, все равно не мог понять…

В прошлом он ослеп?

Сун Цютун, Жун Цзю… эти продажные людишки[1], как мог он так высоко ценить и любить их?

[1] 货色 huòsè хосэ — товары; красота; перен. тип, людишки, сброд; дрянь; секс с продажными женщинами.

Если бы Мо Жань мог сейчас предстать перед собой из прошлой жизни, то точно размозжил бы Тасянь-Цзюню его бестолковую голову, чтобы посмотреть, вода там или мозги. Чем он вообще тогда думал?

К счастью, Жун Цзю не сказал слишком много, а Чу Ваньнин во всем, что касалось чувств, был неопытен и чист, как лист бумаги. Жун Цзю был мастером заговаривать зубы, поэтому очень быстро уладил возникшее недоразумение. Чу Ваньнин перестал хмуриться и постепенно расслабился. Более того, про себя он подумал, что с самого начала неправильно понял значение слов о «старой дружбе», потому что у него самого слишком грязные мысли. Так что, хотя ему удалось сохранить невозмутимое выражение лица, в душе он чувствовал себя довольно неловко.

Присоединившийся к ним Жун Цзю неплохо ориентировался в княжеской резиденции, поэтому предложил:

— Хотя эта дорога безлюдна, укрыться здесь негде. Если хотите в безопасности искать прореху в барьере, тогда идите со мной, я отведу вас в подходящее место.

Упомянутое им «подходящее место» оказалось амбаром для хранения ткани, ниток и прочей фурнитуры для пошива призрачной одежды. Тюки с белой тканью громоздились до самого потолка, и среди них в самом деле было довольно легко затаиться.

Как только трое беглецов нашли укромное место, Чу Ваньнин приступил к осмотру барьера. Как лекарь пытается нащупать пульс пациента, так и он, приложив пальцы к стене, пытался почувствовать структуру этого барьера, накрывшего всю резиденцию Четвертого Призрачного Князя.

Однако прошло много времени, а он так и не смог ничего обнаружить. Кроме того, душа самого Чу Ваньнина с каждой попыткой становилась все слабее. Мо Жань накрыл его руку своей ладонью и убрал от стены:

— Отдохните немного.

Из-за своего бессилия Чу Ваньнин разозлился еще больше. Раздраженно уставившись на свою ладонь, он обиженно сказал:

— Почему именно в этой душе так мало духовных сил?

— Может, получится передать вам мои?

— Бесполезно. — Чу Ваньнин бросил взгляд на сидящего неподалеку Жун Цзю и, понизив голос, добавил: — Ты живой человек, а я призрак, энергии инь и ян несовместимы.

Отдохнув немного, Чу Ваньнин снова принялся за дело. Если бы духовная сила всех его трех душ все еще была при нем, то, просто подключившись к мощному потоку магии Четвертого Призрачного Князя, он быстро обнаружил бы уязвимое место барьера. Но теперь его духовной энергии хватило лишь на то, чтобы нырнуть в бурные воды чужой магии и плыть по ее течению подобно упавшему в море листу.

Прошло уже около двух часов, и Жун Цзю начал волноваться.

Он подбежал и вцепился в руку Мо Жаня:

— В конце концов, сможем мы выбраться или нет?

— Перестань суетиться, просто сядь и жди.

— Я умираю от волнения! Дайте мне слово, что я смогу выйти отсюда!

— От твоего волнения никакого прока. Просто жди.

— Разве ваш Учитель не должен быть очень могущественным? Он уже так долго что-то там делает, а ничего не происходит.

— Его три разумные души еще не объединились, а той, что застряла здесь, не хватает духовной силы. Ты можешь подождать?

Услышав это, Жун Цзю расстроился, но, похлопав ресницами, все же вернулся на прежнее место, устроившись на тюке с льняной тканью.

Спустя еще два часа Жун Цзю снова подошел к Чу Ваньнину:

— Господин даос, может, есть другой способ?

Стоящий с закрытыми глазами Чу Ваньнин, не отрывая пальцев от стены, ответил:

— Нет.

— Тогда, возможно, есть способ восстановить вашу духовную энергию?

Чу Ваньнин после небольшой заминки спросил:

— Вы обладаете духовными силами?

— Нет, — Жун Цзю растерялся, — а почему вы спрашиваете?

— Если бы можно было передать мне духовную энергию, я бы смог ее использовать.

Жун Цзю обрадовался:

— Оказывается все так просто? В таком случае пусть господин Мо…

Чу Ваньнин тут же перебил его:

— Он бесполезен.

Конечно, Жун Цзю не знал, что Мо Жань не был призраком, и от этого известия его улыбка мгновенно увяла:

— А почему?

— У него не те свойства.

Мо Жань знал, что Чу Ваньнин не умеет лгать, а раскрывать Жун Цзю эту тайну в его планы точно не входило, поэтому он сразу вмешался:

— Пожалуйста, выйди наружу и посторожи. Если увидишь, что кто-то идет, тут же сообщи нам.

Жун Цзю рассерженно взглянул на него, но, как ни крути, они были как три кузнечика в одной лодке и ему оставалось только отправиться к воротам склада. Затаив обиду, он неохотно прислонился к косяку двери и принялся чистить ногти на руке, время от времени поднимая свои туманные персиковые глаза, чтобы оценить ситуацию снаружи.

Мо Жань, глянув на него один раз, устроился рядом с Чу Ваньнином.

После некоторых колебаний он все же решил, что не хочет больше обманывать его, поэтому сказал:

— Учитель, думаю… я должен признаться кое в чем.

— Ты совершил проступок?

— Да, так и есть. Помните, в том году вы отправили меня на площадь Шаньэ для публичного наказания, потому что я нарушил правила… — Мо Жань запнулся, стесняясь вслух обсуждать собственное целомудрие[2]. Стыдливость, в самом деле, весьма непостижимая вещь. Не имеет значения, что человек на первый взгляд выглядит развратным и непробиваемым, как Великая Китайская стена[3], ведь в одночасье он может превратиться в самого застенчивого скромника, чьи чувства тоньше пергаментной бумаги[4].

[2] 淫戒 yínjiè иньцзе «обет воздержания от похоти» — обет целомудрия / воздержания; запрет половой жизни.

[3] 万里长城 wànlǐ chángchéng Ваньли Чанчэн «Великая Китайская стена» — обр. быть надежной опорой.

[4] 和纸 hé zhǐ хэчжи — традиционная японская бумага васи: бумага ручного производства с неровной текстурой, используется для изготовления оригами, в декоре. От переводчика: здесь автор обыгрывает принятую в китайской культуре метафору, где «толстый» — наглый и бесстыжий; «тонкий» — застенчивый и робкий.

Мо Жань низко опустил голову и, густо покраснев, тихо закончил:

— Потому что я нарушил четвертое, девятое и пятнадцатое правило[5].

[5] 戒律 jièlǜ цзелюй «соблюдай закон» — будд. религиозные предписания, заповеди, правила жизни.

Четвертое правило — воровство.

Девятое правило — разврат.

Пятнадцатое правило — обман.

Конечно, Чу Ваньнин отлично все помнил. Разве он мог об этом забыть? Хотя он открыл глаза, но на Мо Жаня не взглянул, лишь сказал:

— Да.

Глядя на это аскетичное и прекрасное в своей сдержанности лицо, Мо Жань не находил себе места от стыда. Он долго молчал, но в итоге все же опустил глаза и прошептал:

— Учитель, простите меня.

На самом деле у Чу Ваньнина уже появилась смутная догадка относительно того, что он хочет сказать. Хотя в душе он был очень зол, но все же старался не идти на поводу у чувств и правильно расставлять приоритеты[6]. Тем более он уже знал об этом бесстыдном поступке Мо Жаня, поэтому лишь холодно ответил:

[6] 轻重缓急 qīngzhòng huǎnjí цинчжун хуаньцзи «легкое от тяжелого, медленное от быстрого» — расставлять приоритеты, в т.ч.исходя из важности, срочности и неотложности, аналог нашего «мухи отдельно, котлеты отдельно».

— Разве ты не был за это наказан? Если больше не совершал ничего подобного, то зачем об этом вспоминать?

— Потому что этот Жун Цзю снаружи… на самом деле он… — Мо Жань так и не смог договорить.

Чу Ваньнин очень долго молчал, прежде чем Мо Жань услышал сказанные с холодной усмешкой слова:

— Так это был он?

— Да.

Мо Жань не осмеливался поднять голову, чтобы посмотреть на Чу Ваньнина. На Пике Сышэн от учеников не требовали воздержания. Многие из них практиковали двойное совершенствование или имели любовников вне стен школы, и это считалось нормальным. Но Чу Ваньнин был совсем другим: он следовал по пути усмирения сердечного огня, и его совершенствование строилось на принципах чистоты тела и помыслов[7]. Возможно, поэтому он всегда довольно презрительно относился ко всему, что касалось отношений между мужчинами и женщинами, будь то страстная любовь на час[8] или нежная привязанность на годы[9].

[7] 修的是清心之道 сю дэ ши цинсинь чжи дао «совершенствование по пути усмирения сердечного огня»; где 修 сю — совершенствование\культивация\улучшение, 清心 qīngxīn — «очистить сердце/помыслы». От переводчика: в романах уся описано несколько способов совершенствования, две крайности которых — это «двойное совершенствование» (получение энергии для духовного роста от партнера в результате сексуальных контактов) и «совершенствование по пути усмирения сердечного огня» (полный отказ от сексуальных удовольствий, накопление энергии через погашение собственных желаний). В некоторых романах упоминается, что даос, пошедший по второму пути и сохранявший на протяжении всей жизни целомудрие, мог достигнуть просветления и бессмертия значительно быстрее, однако если такой человек имел неосторожность поддаться искушению, «откат» мог буквально отбросить его назад, лишив большего количества накопленной благодати.

[8] 男欢女爱 nánhuān nǚ’ài наньхуань нюй ай «мужчина заигрывает, женщина поддается» — обр. влюбленные без ума друг от друга; отношения, строящиеся на страсти.

[9] 风流债 fēngliúzhài фэнлючжай «принесенные ветром обязательства» — чувство долга в любовных отношениях; длительные любовные отношения.

Более того, в том году Мо Жань, уважая установленные правила, отправился искать любовника в отдаленный публичный дом...

И дело было даже не в том, что Сюэ Чжэнъюн избаловал своего племянника, ведь Мо Жань был совершеннолетним и выбранный им способ совершенствования был далек от пути усмирения сердечного огня. Для его цветущего возраста было слишком тяжело дни напролет очищать свой разум и усмирять постыдные желания, так что люди предпочитали просто смотреть сквозь пальцы на его похождения, и только Чу Ваньнин не мог этого снести. Для него все это было слишком омерзительно, и когда в прошлом году Учитель отправил его для наказания на Платформу Шаньэ, Мо Жань прочел в его глазах брезгливость, презрение и отвращение.

Хотя с того случая много воды утекло и он больше не совершал ничего подобного, в Царстве мертвых ему пришлось столкнуться с таким человеком, как Жун Цзю. Вряд ли такое могло прийтись ему по душе. Сейчас Мо Жань как никогда смог оценить правильность изречения: признавай свои ошибки сразу, а не в последний момент.

Его не страшило, что Учитель будет браниться или побьет его, наоборот, ему было жаль, что сейчас Чу Ваньнин не может призвать Тяньвэнь и отхлестать его, чтобы раз и навсегда закрыть этот вопрос с «неоплаченным долгом». Больше всего он боялся, что эта с таким трудом найденная земная душа просто развернется и убежит от него. Вот тогда Мо Жань действительно мог бы решиться наложить на себя руки.

Чем больше он об этом думал, тем больше беспокоился. Однако в их ситуации он не мог позволить себе и дальше таскать за собой пороховую бочку в виде Жун Цзю, поэтому решил, не дожидаясь, пока рванет, сам поговорить с Чу Ваньнином и честно во всем признаться.

Прежде чем завести этот разговор, Мо Жань принял меры предосторожности, заняв позицию, которая блокировала выход. Он решил, если Учитель, выслушав его, решит развернуться и уйти, тогда он его поймает и свяжет. Неважно, как сильно Чу Ваньнин будет злиться, в любом случае он не может позволить ему снова оставить его и исчезнуть.

Пока Мо Жань ломал голову над тем, как ему удержать Чу Ваньнина, тот стоял как вкопанный и лишь рукава и подол его расшитых золотом алых одежд чуть колыхались на ветру, загадочно мерцая в полумраке.

Сердце Мо Жаня дрогнуло, и он прошептал:

— Учитель…

— За свой проступок ты уже понес наказание. Это все было давно, зачем опять поднимать эту тему? — Чу Ваньнин холодно посмотрел на него и отвел взгляд в сторону. Его тонкие губы несколько раз открывались и закрывались, как будто он никак не мог решиться что-то добавить. Наконец, с горьким сарказмом он все же сказал: — Какое это имеет отношение ко мне?

Было так неожиданно услышать от Учителя «какое это имеет отношение ко мне...»

Мо Жань застыл от удивления.

Грудь Чу Ваньнина была переполнена кислым чувством  ревности, но он не мог позволить просочиться наружу и капле. Мо Жань же думал, что Учитель в замешательстве, очень разочарован и теперь больше не хочет заботиться о нем и будет игнорировать его вечно. Поэтому, чтобы хоть как-то выправить ситуацию, он тут же принялся каяться:

— Учитель, раньше я вел себя очень плохо, не злитесь…

— Почему я должен злиться? На что мне злиться? — Несмотря на сказанные слова, чем больше Чу Ваньнин думал обо всем этом, тем более несчастным себя чувствовал. — Я знаю, что ты далеко не невинный ребенок. Думал одурачить меня, прикрывшись «старой дружбой»?.. Дай мне пройти!

— …

— Тогда пошел вон отсюда!

Хотя он и сам понимал, что сейчас в нем говорит ревность и все это давние дела, а сейчас все иначе, Чу Ваньнин не мог сдержать свой гнев:

— Настоящий бесстыдник!

Но Мо Жань не спешил уходить и продолжал стоять рядом, не сводя с него своих бесстыжих ясных глаз.

— Я не уйду, — наконец сказал он.

Чу Ваньнин гневно выкрикнул:

— Вон! Не хочу тебя сейчас видеть!

— Не пойду, — пробормотал Мо Жань, противостоя этому потоку злости, словно камень, преградивший путь реке. Он прямо посмотрел на Чу Ваньнина покрасневшими глазами, в которых за его возмутительным упрямством ясно читалась вина и искреннее раскаяние. — Боюсь, что, если я уйду, вы сразу сбежите… Учитель, не бросайте меня!

— … — Чу Ваньнин не мог понять, что в голове у этого парня.

Хотя одно упоминание о том случае вызывало отвращение, но в конце концов даже его можно было оправдать. Так уж повелось в мире совершенствующихся, что многие молодые люди, если они не избирали путь усмирения сердечного огня, достигнув совершеннолетия, с головой окунались в водоворот любовных увлечений и страстей и никто не считал это чем-то странным или предосудительным.

Мо Жань не был похож на Сюэ Мэна, который получил лучшее воспитание и с детства был окружен заботой и любовью. Его родители — порядочные люди, которые смогли привить сыну семейные ценности и моральные принципы. Но что насчет Мо Жаня?

Он всегда был своевольным.

С малых лет рос в грязном притоне.

Отца не было, мать — актриса музыкальной труппы.

Никто не занимался воспитанием мелкого сукиного сына, и он привык творить все, что взбредет в голову. И только когда ему исполнилось пятнадцать, в жизни Мо Жаня появился дядя, который за шкварник вытащил из гнилого болота этого скулящего и покрытого грязью щенка.

Если бы Чу Ваньнин в самом деле поверил, что после такой жизни Мо Жань по чистоте подобен куску белого нефрита, его и правда можно было бы назвать дураком.

Однако знать — это одно, но своими глазами увидеть нежного красавчика Жун Цзю, с которым раньше развратничал Мо Жань, было слишком большим ударом для Чу Ваньнина.

Так как ему не удалось прогнать Мо Жаня, он отвернулся, закрыл глаза и снова занялся изучением магического барьера.

Однако даже за работой мысли его продолжали крутиться вокруг Жун Цзю, его милого личика, похожего по форме на тыквенную семечку, с мелкими изящными чертами и белоснежной гладкой кожей. Интересно, на ощупь она так же приятна, как на вид? А этот маленький ротик с розовыми губами и хорошо подвешенным языком… Мо Жань, этот щенок, уж точно не раз целовал его, постепенно спускаясь к пояснице, а потом… Он все не мог удержаться от мыслей о том, чем эти двое занимались в постели и как, должно быть, заводили Мо Жаня женоподобные вздохи этой сучки, когда они сцеплялись так, что сразу и не разорвать. Мерзость!

Одно дело — слышать о чем-то таком, а совсем другое — увидеть. Теперь, когда Чу Ваньнин увидел, он не мог перестать думать об этом. Он вдруг открыл глаза и, давая выход сжигающему его изнутри гневу, свирепо толкнул Мо Жаня:

— Выметайся!

— Учитель…

— Катись!

Мо Жаню ничего не оставалось, кроме как, понурившись, медленно подойти к двери склада.

Жун Цзю был удивлен, увидев его.

— Ой, господин Мо, из-за чего вы поссорились со своим учителем?

Мо Жань не хотел ничего ему объяснять. Сейчас от одного взгляда на Жун Цзю у него начинала болеть голова. В прошлой жизни этот парень нравился ему только потому, что был немного похож на Ши Мэя. В этой жизни сразу после возрождения он опять спутался с ним из-за затаенной обиды и желания отомстить.

Но как бы он ни хотел избежать этого после, их дороги опять пересеклись, и теперь у него не было никакой возможности избавиться от него.

— Можешь идти. Одного человека достаточно для охраны. Можешь найти себе другое место.

Сторожить двери склада было довольно опасно, и Жун Цзю с радостью пошел прочь.

Но сделав пару шагов, он не удержался и оглянулся. Ему вдруг стало интересно, как умер Мо Жань. Почему за те несколько лет, что они не виделись, его характер настолько сильно поменялся? Что за потрясение он испытал, раз стал таким? Действительно странно.

Длинные ресницы красавца затрепетали, когда его взгляд изучающе скользнул по силуэту Мо Жаня, ощупывая его сверху вниз. Вдруг он почувствовал что-то неправильное. Снова внимательно изучив Мо Жаня и отбрасываемую им слабую тень...

Жун Цзю был поражен.

Автор: Жоубао Бучи Жоу. Перевод: Feniks_Zadira, Lapsa1

< Глава 116  ОГЛАВЛЕНИЕ  Глава 118 >

Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске
Арты к главам 111-120

Наши группы (18+): VK (частное), Telegram, Blogspot

Поддержать Автора (Жоубао Бучи Жоу) и  пример как это сделать

Поддержать перевод: Patreon / Boosty.to / VK-Donut (доступен ранний доступ к главам).