Предупреждение: 18+ насилие
Малыш Чу Лань отошел в мир иной. Однако их задача в иллюзорном мире все еще оставалась невыполненной.
До рассвета было еще далеко, и кошмарная ночь не закончилась. Чудом уцелевшие жители города вернулись в дом наместника, чтобы подготовиться к долгому пути в Путо.
Казалось, душа Чу Сюня умерла, оставив в Линьане только бренную оболочку. Впрочем, трудно было представить, что кто-то, перенеся такое душевное потрясение, может просто снова заняться незавершенными делами.
Прогуливаясь по усадьбе, Мо Жань отметил, что люди проявляют беспокойство. Были и такие, кто считал, что после пережитой потери Чу Сюнь может потерять волю к жизни и погрязнуть в желании отомстить призрачному князю. В этом случае, даже если князь захочет возглавить отход из города, с его божественной силой он может натворить бед уже в дороге.
Конечно, не все думали только о себе, были и те, кто искренне сочувствовал горю Чу Сюня. Хотя в конечном итоге их было не так и много.
В страхе и тревоге, сгрудившись во дворе усадьбы наместника, люди ждали рассвета.
Однако прежде чем первый луч солнца развеял тьму, со знакомым треском небо снова разверзлось и над духовным барьером прогрохотал знакомый холодный голос. На этот раз призрачный князь обратился не к Чу Сюню, а к жителям Линьаня:
— Скоро наступит рассвет, и этот достопочтенный знает, что вы хотите покинуть город под защитой солнечного света. Но вы действительно все обдумали? До Путо путь долгий, за один день туда не добраться. Когда наступит ночь, вам придется полагаться только на духовные силы Чу Сюня. Но захочет ли он вас защитить?
— Мама! — от ужасного голоса ребенок разрыдался и спрятал лицо в материнских объятиях. Все люди, запрокинув головы, смотрели в небо.
Закрыв глаза, Чу Сюнь стоял, прислонившись к стволу цветущей яблони, и, казалось, ничего не слышал.
— Его жена и ребенок погибли по вашей вине. После этого, думаете, он на самом деле хочет защищать вас? Скорее он уже замышляет недоброе и планирует забрать ваши жизни, чтобы отомстить за смерть жены и сына. Разве это не в человеческой природе... Когда-то и этот достопочтенный был живым человеком. В мире смертных многие люди носят маску ложной добродетели, лишь бы потешить собственное тщеславие и снискать славу. Но в самой сути человека заложено это зло, и каждый, совершающий благородный поступок, имеет свой корыстный интерес. Если ты стоишь на краю гибели, какое имеет значение жизнь и смерть чужих людей?
Голос призрачного князя эхом отразился в каждом уголке притихшей усадьбы.
— Этот достопочтенный уже говорил вам, что с самого начала нам не нужны были жизни всех в этом городе. Ведь даже оставаясь живыми, вы можете послужить моему призрачному клану. Если не верите мне, посмотрите на него...
После этих слов за магическим барьером появилось облако темной энергии, и из него выступил Сяо Мань, рядом с которым был пожилой мужчина с добрым лицом и благородной осанкой.
Кто-то воскликнул:
— Это же отец Сяо Маня!
— Это отец того парня!
— Разве его отец не умер?
— Его труп расчленили! Все это видели! Как такое может быть?!
Князь призраков снова заговорил:
— Я один из девяти князей Призрачного Царства. Хотя управлять жизнью и смертью может лишь Император Призрачного Царства Яма[1], в моих силах вернуть мертвым их прижизненный облик. Если вы согласитесь служить мне, то сможете воссоединиться со своими умершими родственниками и возлюбленными. Но если осмелитесь и дальше противостоять мне, то так же, как ваш князь Чу, сможете испить чашу горя до дна. Вы будете наблюдать, как ваша жена поедает вашего ребенка, и ничего уже не сможете изменить.
[1] 阎罗 Яма — в буддизме: владыка ада, верховный судья потустороннего мира.
Усадьбу накрыла мертвая тишина.
— Вы на самом деле готовы безоговорочно довериться ему? Верите, что он не причинит вам вреда, чтобы отомстить за жену и ребенка? Думаете, что он сможет забрать вас всех на гору Путо?
В некоторых взглядах, устремленных на Чу Сюня, появился злой огонек.
Молодой князь наконец выпрямился и поднял голову. Чу Сюнь стоял один под цветущим деревом и спокойно смотрел на них. И он действительно не знал, что сказать в ответ на эти обвинения:
— Что случилось, то случилось. Зачем мне теперь причинять вам вред?
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! — звук смеха, от которого волосы становились дыбом, заполнил весь очищающий духовный барьер. — Превосходно! Просто чудесно! Он не знает, для чего вредить вам! Если вы доверяете ему, следуйте за ним. Но если поверите мне… — голос призрачного князя стал таким громогласным, что почти разрывал барабанные перепонки, ядовитой змеей проникая в слабые сердца. — Если вы поверите мне, то будете щедро вознаграждены. Я позволю всем вашим мертвым родственникам вернуться к вам. Все, что я прошу взамен — отдайте мне Чу Сюня! Я ненавижу его, но ничего не имею против вас. Просто отдайте его мне! Вам не нужно будет покидать ваш родной город и менять свой жизненный уклад! Просто отдайте мне Чу Сюня, и вы воссоединитесь со своими близкими. Выведите его за пределы барьера, и сразу все закончится.
Перед тем как исчезнуть, призрачный князь напомнил притихшим людям:
— До рассвета я буду ждать в вашем городском храме.
Стало тихо. А затем люди начали тихо переговариваться, поглядывая в сторону Чу Сюня. Князь все с таким же безмятежным выражением лица спокойно смотрел на них. Шум толпы становился все громче, накатывая, как прибой:
— Что же нам делать… — беспомощно простонал кто-то.
— Муж, мне так страшно, что с нами будет…
— Мама, я боюсь! Не хочу, чтобы меня съели…
В толпе кто-то нерешительно высказался:
— В словах призрачного князя есть доля правды… Как он и сказал, не бывает беспричинной доброты… Все мы знаем, какими подлыми могут быть чиновники и аристократы, и этот Чу… Гм, князь Чу, может, и не сделал пока ничего плохого, однако кто поручится, что за его благородным обликом не кроется истинное зло. Неизвестно, что там творится у него на душе после того, что произошло. Может выйти и так, что он обезумеет в самый критический момент!
Люди вокруг слышали эти слова, и вместо того, чтобы оборвать его обличительные речи, многие поддержали его:
— И то правда! Никто не знает, когда он сойдет с ума и попытается отомстить! Разве такого рода вещи не случались раньше?!
Из толпы выскочил здоровый детина и закричал:
— Хватайте его! Если отдадим его, то сможем выжить!
Толпа притихла, и никто не вступился за князя. Лишь молодая девушка вышла вперед, преграждая дорогу сторонникам выдачи Чу Сюня. Её голос звучал тихо, но решительно:
— Разве хороший человек будет за добро платить злом?
— Проваливай! — мужчина одним ударом свалил девушку на землю и плюнул ей в лицо. — Ты спишь с мужиками за деньги, вонючая шлюха! Как смеешь открывать свой грязный рот? Я честный человек! У меня на руках старый отец, жена, дети, и я должен позаботиться о них. А вы, господин Чу, уж не обессудьте!
Он двинулся по направлению к Чу Сюню, собираясь его связать, но кто-то схватил его за ногу. Мужчина посмотрел вниз и пришел в еще большую ярость:
— Вонючая сучка, как смеешь меня останавливать? Хочешь, чтобы мы все умерли вместе с тобой?
— Может, я и падшая женщина, но способна отличить добро от зла. Даже кошки и собаки знают, что за доброту надо платить добром, но что творите вы, люди?
— Еб твою мать!
Отец семейства несколько раз пнул девушку ногой по лицу и переступил через нее. В это время основная часть толпы тоже двинулась на Чу Сюня, взяв его в плотное кольцо. Были несколько человек, которые, как девушка из борделя, пытались остановить их, но их быстро смыло людским потоком, подобно сорванным листьям, упавшим в бурную реку.
— Князь! Князь, уходите! — дребезжащий голос из толпы принадлежал дряхлой старухе. — Сейчас же уходите! Не надо жертвовать собой ради этих скотов! Уходите!
Ей вторил ломающийся детский голос:
— Мама, папа, не трогайте его! Не надо, не отдавайте князя демонам, не надо!
Толпа гудела и бурлила, как горный поток, и только Чу Сюнь спокойно стоял под яблоней. Дождь безостановочно лил с небес, а вокруг него как будто бесновались вырвавшиеся из самых глубин ада свирепые демоны. В какой то момент ему в самом деле захотелось покинуть это место.
Но тут его взгляд упал на тех немногих людей, кто, рыдая, стоял живым щитом, уговаривал остальных отступить. На маленького ребенка, умоляющего своих родителей, на девушку с разбитым лицом, которая первая вступилась за него, на старуху с растрепанным седыми волосами. Их было немного, чуть больше десятка, но из-за них он не мог просто взять и уйти.
Если люди ошибаются, он не имеет права на ошибку. Если сейчас убрать духовный барьер, все жители Линьаня умрут.
Самое отвратительное, что может быть в этом мире — это вовсе не демоны, вырвавшиеся из ада, а трусливые твари, которые натянули на себя человеческую кожу. Растворившись в толпе, эти звери, следуя своим низменным инстинктам, ради собственного выживания скажут и сделают что угодно.
А если потом их призовут к ответу, они будут виновато блеять:
— Я просто хочу жить. Я так слаб и беспомощен. В чем моя вина?
Раньше он верил, что все те, кого он приютил в своем доме — хорошие люди, у которых просто недостаточно сил, чтобы защитить себя. Но он ошибался. Сегодня прятавшиеся за масками звери наконец сбросили человеческие личины, показав свои истинные безобразные ухмыляющиеся морды… Но как же хорошо они прятались и притворялись… слишком хорошо…
Князь вовсе не хотел проливать кровавые слезы ради неблагодарных скотов, но эти твари были слишком хитры, так хорошо спрятались среди хороших людей и теперь злорадно хохотали над бессилием Чу Сюня.
«Тебе придется спасти всех нас! Если уберешь защитный барьер, мы утащим за собой всех тех, кого ты действительно хочешь защитить. Виновные и невинные, в ад отправимся все вместе!
Можешь умирать от омерзения, но раз уж ты решил быть благородным, иди до конца! Это же ты здесь хороший человек! Это твой выбор! Так изволь пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти всех. А если откажешься, значит, ты лжец и лицемер и все твои слова о благородстве и высоких целях не более чем мусор!»
Как наяву, он слышал, как эти люди кричат и хохочут:
«У тебя нет выбора! У тебя нет выбора!»
Чу Сюнь будто попал в центр шторма гневных голосов и споров. Запрокинув голову, князь подставил лицо хлещущему дождю и холодному ветру.
Боги, неужели небо стало светлее.
Ливень уже смыл кровь со ступеней храма, когда Чу Сюня и тех, кто его защищал, связали и повели к алтарю. Пленив князя, который так долго защищал их, эти люди раздувались от гордости и ощущения собственного могущества. Это все выглядело одновременно так трагично и нелепо, ведь Чу Сюню было достаточно произнести одно простое заклинание, чтобы связывавшие его веревки превратились в пепел.
Однако он этого не сделал, продолжая поддерживать защитный барьер над городом, даже чуть раздвинув его.
В Линьане уже пролилось слишком много крови. Сам же он не хотел никому мстить и лишать жизни невинных.
Этот тонкий золотистый барьер все так же защищал и тех, кто черной неблагодарностью отплатил за доброту, и тех, кто защищал его до конца. Когда они вошли в храм, призрачный князь все еще не принял своего истинного воплощения. Из черного чада свечи материализовалась темная размытая фигура, черты которой все еще были неразличимы.
— Почему ты не убрал барьер?! — голос был полон ярости, когда Князь призраков обратился к невозмутимому Чу Сюню. — Убери барьер!
Чу Сюнь спокойно ответил:
— Только когда умру.
Черная фигура скорчилась и хрипло провыла:
— Чу Сюнь, ты безумен! Вы… убейте его… убейте его для меня! Иначе, когда придет ночь, я заберу ваши жизни!
Наступил рассвет.
Луч за лучом солнце разбило непроглядную ночь.
Князь призраков не мог долго поддерживать форму при свете дня. Ему осталось лишь отступить во тьму храма. Чадящее пламя свечи задрожало и погасло.
Храм был построен в самой высокой точке города. Чу Сюнь окинул взглядом открывшийся вид. Скрытые в туманной дымке очертания далеких горных вершин, размытые дождем и испещренные шрамами войны долины. Утренний ветер принес с юга Янцзы запах приближающейся весны.
— Князь Чу, нам очень жаль.
— Не обвиняйте нас в жестокосердии. Это вы лишили князя призраков глаза. На вас он затаил обиду… мы же просто вынуждены…
— Сколько можно болтать! Наша семья ждет, когда призрачный князь вернет моего отца к жизни. Разве жизнь князя Чу важнее, чем жизни всех жителей города? Разве этот заклинатель не говорил нам, что все жизни одинаково важны? Это его слова!
Чу Ваньнин издали наблюдал за Чу Сюнем, как никогда ощущая духовное родство с этим человеком из прошлого. Сердце его было в смятении.
Внезапно горячие руки плотно закрыли его глаза.
Чу Ваньнин тихо спросил:
— Что ты делаешь?
— Я не дам тебе смотреть на это.
— Но… почему?
— Тебе будет больно.
Чу Ваньнин некоторое время молчал. Мо Жань чувствовал только, как его ресницы дрожат под его ладонями.
— Не будет. Это все случилось двести лет назад.
За его спиной Мо Жань тихо вздохнул:
— Маленький упрямец... тогда что это за влага на моих ладонях?
Неизвестно сколько прошло времени: час, минута, мгновение? В этом безумии и хаосе даже время текло как-то неправильно.
Когда Чу Ваньнин открыл глаза, духовный барьер Чу Сюня уже рассеялся, а сам князь лежал на алтаре в луже крови. Вокруг него столпились люди и демоны, но между ними сейчас не было никакой разницы. Все они были чудовищами, одетыми в забрызганную кровью жертвы человеческую кожу.
Инстинкт самосохранения часто превращает людей в зверей. Радуясь спасению, жители Линьаня быстро забыли, что значит стыд, чужая боль и сострадание.
В воздухе витал запах смерти.
Мир смертных или Призрачное Царство — стало сложно разобрать, границы двух миров почти стерлись.
Толпа медленно рассеивалась. Днем приспешники демонов не могли свободно бродить по земле. Наевшись негативными эмоциями, они спешили спрятаться, дожидаясь наступления ночи, когда князь призраков придет в Линьань, чтобы забрать душу убитого ими человека и дать им достойную награду за труды.
Осталось лишь около десятка скорбящих людей. Избитая проститутка, старуха со спутанными седыми волосами, пара с ребенком-защитником, нищий, ученый, сказитель, разорившийся богач, вдова с маленьким ребенком, школьный учитель и крестьянин.
Все, кто до последнего остался людьми в этом городе.
Они стояли вокруг лежавшего в луже крови тела Чу Сюня, плакали и благоговейно прикасались к нему. Вдруг ресницы мертвеца затрепетали и он медленно открыл глаза.
— Князь!
— Князь Чу!
Не в силах сдержать душевный трепет, Мо Жань прошептал:
— Это… это ведь..
Без сомнения, это была давно утерянная легендарная магическая техника. И сейчас он мог своими глазами наблюдать ее действие в этом иллюзорном мире.
— Это «Последнее Заклятие[2]». Он уже мертв, но перед смертью использовал эту технику на себе. — Чу Ваньнин вздохнул и тихо закончил. — До самого конца он продолжал беспокоиться об этом мире и людях.
[2] 遗声咒 Ишэнчжоу [a]— оставить после себя/передать в наследство мантру/молитву/заклинание.
Глаза Чу Сюня и впрямь были глазами мертвеца, так же как и голос, в котором отсутствовала даже капля жизни:
— Призраки коварны, не стоит верить их обещаниям. Как только наступит ночь, без духовного барьера они вырвутся из тьмы и убьют всех живых в этом городе. Единственная надежда на спасение для вас — это сейчас же покинуть Линьань и отправиться в Путо.
— Князь…
— Я мертв и не смогу сопровождать вас в пути. Но я собрал все свои жизненные силы в моем духовном ядре. Пока оно будет в ваших руках, призраки не смогут приблизиться.
Стоявшие вокруг люди не скрывали слез и рыданий.
Мо Жаня и Чу Ваньнина пробил холодный пот.
Духовное ядро — это душа совершенствующегося, запечатанная в его сердце...
Мертвый Чу Сюнь медленно поднял свои окоченевшие руки. В соответствии с заранее наложенным заклинанием, он достал спрятанный кинжал и воткнул в свою грудь.
— Князь! — люди вокруг него рыдали, их голоса были полны искренним страданием. — Князь, что же вы делаете?!
Пальцы мертвеца вонзились в плоть, и Чу Сюнь медленно вытащил из собственной груди уже не бившееся сердце.
Оно все еще истекало кровью и было окутано пульсирующим золотым сиянием.
Это был последний свет жизни Чу Сюня, его душа, привязанная к мертвой плоти.
— Возьмите... его…
Он поднял горящее сердце и протянул его людям:
— Просто… возьмите… его…
Капли крови, что падали на пол и, коснувшись бездушного камня, превращались в красные цветы яблони. Алые цветы яблони сияли духовным огнем, ослепляя людей своим светом.
— Вас ждет долгое и полное опасностей путешествие. Моя короткая жизнь подошла к концу. Все, что я могу сделать — это отдать вам то, что осталось от моих духовных сил… я надеюсь… надеюсь... сможете…. правильно… распорядиться этим… даром...
Мо Жань был в состоянии, близком к панике. В ужасе он наблюдал за сценой, развернувшейся перед его глазами. Как будто острая игла пронзила его сердце, капельки холодного пота выступили на спине.
Шрам... Этот шрам!
О вдруг вспомнил, что у Учителя… на груди... на том же месте…
Там тоже есть шрам!
Как бы он смог забыть об этом? Ведь это было самое чувствительное место на теле Чу Ваньнина. Каждый раз, когда Мо Вэйюй касался языком тонкой бледной полоски шрама, обычно холодное и равнодушное лицо Учителя неуловимо менялось, отражая с трудом сдерживаемое любовное томление. Мо Жань обожал эти моменты, ведь только когда Чу Ваньнин уступал позорным желаниям своего тела, он мог сполна насладиться своей победой и его унижением.
Только в прошлой жизни его совершенно не интересовало прошлое Чу Ваньнина. До самой его смерти он так и не спросил, как появился этот шрам.
А в этой жизни вряд ли у него появится такое право.
Автор: Жоубао Бучи Жоу. Перевод: Lapsa1, Feniks_Zadira
< Глава 67 ОГЛАВЛЕНИЕ Глава 69 >
Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске
Арты к главам 61-70
Наши группы (18+): VK (частное), Telegram, Blogspot
Поддержать Автора (Жоубао Бучи Жоу) и пример как это сделать
Поддержать перевод: Patreon / Boosty.to / VK-Donut (доступен ранний доступ к главам).
Офигеть, чо происходит. Я в шоке, люди и правда порой бывают такие жестокие
ОтветитьУдалить