[1] 偷 tōu тоу — украсть; отлынивать; поступить подло; вступить в тайную половую связь.
Зал Даньсинь[2] был ярко освещен изнутри.
[2] 丹心 dānxīn даньсинь — «верное сердце».
Когда Ши Мэй оставил их, озадаченный Мо Жань проследовал в здание за Сюэ Мэном. Одного взгляда хватило, чтобы он понял, в чем дело.
Оказывается, все из-за этой членодевки[3], Жун Цзю!
[3] 二倚子 èryǐzi эрицзы «на две стороны склоняющийся человек» — сленг: гермафродит; уничижительный термин на северном диалекте, первоначально так именовали не только мужчин, но и женщин с физическими аномалиями половых органов.
Перед уходом Мо Жань украл у него всего несколько слитков серебра[4], но кто бы мог подумать, что у этой шлюхи хватит храбрости прийти разыскивать его на Пик Сышэн.
[4] 银两 yínliǎng иньлян — серебряный лян (таэль) — серебряные слитки, служившие денежной единицей в Древнем Китае. Рыночный лян равен 50 граммам или одной десятой цзиня.
В данный момент Жун Цзю, прильнув к рослому и довольно крупному мужчине, рыдал у него на груди так, что слезы лились дождем[5]. Когда Мо Жань с Сюэ Мэном вошли в зал, его рыдания стали на три тона выше. Казалось, если бы мужчина рядом с ним не поддерживал его, у него бы пена пошла ртом и он свалился в обморок.
[5] 梨花带雨 líhuā dài yǔ лихуа дай юй «дождем осыпаются цветы груши» — слезы красавицы льются ручьем.
На возвышении за жемчужным занавесом сидела хрупкая женщина, которая выглядела немного растерянной.
Даже взглядом не удостоив эту пару сучьих педиков[6], Мо Жань сначала решил отдать дань уважения даме, сидящей на возвышении:
[6] 狗男男 gǒu nánnán гоу наньнань «кобели-геи» — собачьи пидорасы.
— Тетя, я вернулся.
Женщиной на возвышении оказалась госпожа Ван[7], уважаемая супруга хозяина Пика Сышэн.
[7] 王夫人 wáng fūrén ван фужэнь — «супруга/госпожа княгиня».
В отличие от многих сильных женщин, которые, ни в чем не уступая своим мужьям, твердо держали власть в доме в своих нежных руках, эта женщина была очень мягкой и далекой от мирской суеты хранительницей семейного очага, которая редко лезла в дела мужчин. В отсутствие мужа, когда какие-то посторонние люди с претензиями ворвались к ней в дом среди ночи, она совсем растерялась, не зная, что предпринять.
— А-Жань, наконец-то ты пришел, — робко позвала она.
Мо Жань сделал вид, что не замечает жалобщиков, и с улыбкой сказал:
— Уже так поздно, а тетушка все еще не спит? Зачем меня искали?
— Э... Вот этот господин Жун, он говорит… что ты взял его деньги?
Эта женщина была очень порядочной и стыдливой, поэтому постеснялась упомянуть, что Мо Жань ходил в бордель, сделав акцент на другом, по ее мнению, менее постыдном поступке.
Мо Жань удивленно оглянулся:
— У меня что, денег мало, зачем мне брать чужое? Кроме того, эти господа мне не знакомы. Мы встречались?
Рослый господин холодно усмехнулся:
— Я простой человек по фамилии Чан[8], старший сын в семье купцов. Такие торговцы, как мы, не обращают внимания на условности, поэтому можете называть меня просто почтенный Чан-да.
[8] 常 cháng чан — обычный/постоянный; 常大 cháng dà чан-да — «почтенный/старший Чан».
Мо Жань слегка улыбнулся и, как всегда, перевернул все с ног на голову, решив покаламбурить:
— О, вы тот самый Дачан[9], давно хотел с вами познакомиться! Прошу прощения за мою невнимательность! Тогда тот, другой человек…
[9] 大常 dàcháng дачан — «слишком часто»; чиновник-распорядитель обрядами в храме предков императора. От переводчика: звучит также как 大肠 dàcháng — анат. прямая кишка.
Почтенный «Дачан» ответил:
— Хе-хе-хе, молодой господин Мо, вы еще можете прикидываться дурачком и утверждать, что видите меня впервые, но в этом месяце из тридцати дней пятнадцать вы ночевали в комнате Жун-эра. Вы ослепли? Как можно его не узнать?
Ни один мускул не дрогнул на лице Мо Жаня. С улыбкой взглянув на Жун Цзю, он заявил:
— Это наговор, я приличный человек, а не какой-нибудь извращенец! Я не мог провести ночь ни с тремя, ни тем более с девятью детьми[10]!
[10] От переводчика: Мо Жань опять каламбурит, нарочно искажая слова господина Чана:
儿 эр ér — «ребенок», а также приставка к имени, придающая ему уменьшительно-ласкательное значение; Мо Жань дословно говорит «Я не мог спать с Сань-эром и Цзю-эром», где 三儿 сань эр sān ér — «три ребенка» 儿的 jiǔér цзю эр — «девять детей».
Жун Цзю покраснел от гнева и еще крепче прижался к груди господина Чана, поливая его одежду горючими слезами:
— Мо… молодой господин Мо, я знаю, что мой статус очень низок и в приличном обществе нет места таким, как я, поэтому никогда не смел требовать многого. Я... я бы не решился прийти сюда, если бы вы не нанесли мне такую большую обиду… а теперь вы... вы говорите, что не знаете меня... я… я…
Играя роль несправедливо обиженного, Мо Жань возмущенно парировал:
— Я в самом деле понятия не имею, кто ты. Я даже не знаю, мужчина ты или женщина. Не понимаю, каким образом мы могли с тобой встречаться?
— Еще вчера ночью господин Мо пользовался моими услугами, как можно так быстро охладеть? Господин Чан, господин Чан, пожалуйста, заступитесь за меня! — еще крепче вцепившись в человека по фамилии Чан, он заплакал навзрыд.
Лицо Сюэ Мэна, все это время слушающего эти речи, сначала посерело, а потом стало багрово-красным, нахмуренные брови судорожно дернулись. Если бы не его статус молодого хозяина, который, несмотря ни на что, должен быть сдержанным и вежливым с гостями, он бы уже давно спустил с горы этих сучьих пидорасов.
Господин Чан погладил Жун Цзю по голове, мягко произнес несколько слов утешения, после чего поднял голову и сурово произнес:
— Госпожа Ван, Пик Сышэн известен как праведная духовная школа, однако молодой господин Мо — подлый и низкий человек! Жун-эр тяжело трудился, чтобы заработать эти деньги и выкупить себя из публичного дома, а сейчас он остался без медяка в кармане. Этот юноша не только плохо обращался с Жун-эром, но и отнял его потом и кровью заработанное имущество. Моя семья Чан не взращивает небожителей, однако мы честные торговцы, а богатство и хорошая репутация могут открыть многие двери. Если эта благородная школа не удовлетворит нашу жалобу, я сделаю все, чтобы вашей школе не было места в землях Сычуани!
Растерявшаяся от такого напора Госпожа Ван поспешила ответить:
— Э… господин Чан, пожалуйста, не гневайтесь. Я… я…
Мо Жань про себя холодно усмехнулся: видимо, эта семья торгашей солью достаточно богата, но при этом этот господин «Дачан» не мог сам выкупить Жун Цзю, вынуждая его продавать себя. По-любому здесь что-то нечисто.
Однако эти мысли никак не отразились на его лице. Широко улыбнувшись, Мо Жань сказал:
— Оказывается, глубокоуважаемый Дачан — человек состоятельный, старший сын купца из Ичжоу. Ох, вы умеете себя подать, так внушительно и впечатляюще! Очень польщен нашим знакомством! Восхищаюсь и преклоняюсь перед вами!
На лице «почтенного Дачана» тут же появилось высокомерное выражение:
— Хм, хорошо, когда человек знает свое место! Раз уж мы во всем разобрались, молодой господин Мо, признайте свою ошибку и впредь не напрашивайтесь на неприятности. Вещи, что забрали у Жун-эра, можете вернуть прямо сейчас?
Мо Жань рассмеялся:
— Странный вы человек. Исходя из ваших же слов, чтобы заработать, ваш Жун-эр каждый день принимает множество «гостей». Даже если у него что-то пропало, почему в этом обвиняют именно меня?
— Ты!.. — Господин Чан заскрежетал зубами, но в итоге все же смог взять себя в руки и изобразил улыбку. — Ладно, я сразу понял, что он будет отпираться и изворачиваться! Госпожа Ван, вы же сами видите, как неразумно ведет себя молодой господин Мо. Несмотря на свою вину, он не желает признаваться. Я больше не могу тратить время на разговоры с ним. Вы как хозяйка школы должны решить эту проблему!
Госпожа Ван в самом деле была женщиной простодушной и неконфликтной, поэтому от такого давления она разволновалась еще больше и заговорила сбивчиво и сумбурно:
— Я… А-Жань… Мэн-эр…
Увидев, что его мать находится в затруднительном положении, Сюэ Мэн решительно выступил вперед:
— Господин Чан, на Пике Сышэн строгая дисциплина, так что если ваши слова правдивы и Мо Жань действительно позарился на чужое и прелюбодействовал, то он, конечно, будет строго наказан. Но пока вы обвиняете его лишь на словах, есть ли у вас доказательства его проступка?
Господин Чан усмехнулся:
— Зная, что от вашей школы всего можно ожидать, я поспешил предъявить наши требования госпоже Ван до возвращения Мо Жаня, – прочистив горло, он начал перечислять, — Слушайте внимательно: у Жун-эра пропало два ху[11] жемчуга, десять серебряных слитков, пара золотых браслетов, пара заколок из жадеита и нефритовая подвеска в виде бабочки. Достаточно обыскать Мо Жаня, чтобы убедиться в моей правоте.
[11] 斛 hú ху — мера сыпучих или жидких тел, равная 51,77 л, т.е. 2 ху = 103,5 литра.
Мо Жань перебил его:
— С чего вдруг вы будете меня обыскивать?
— Я же говорил: на воре и шапка горит, — господин Чан приосанился и, гордо вскинув подбородок, заявил, — госпожа Ван, какое наказание на Пике Сышэн положено за разврат и воровство?
Женщина прошептала:
— Это… делами школы занимается мой муж, я правда… на самом деле… я не знаю…
— Отнюдь нет, погодите-ка, я думаю, что госпожа прекрасно знает, но намеренно не говорит, чтобы выгородить своего племянника. Ха-ха, никогда бы не подумал, что Пик Сышэн — такое грязное и порочное место…
— Все, хватит! Моя тетя сказала, что она не знает, — значит, она не знает. Может, прекратите давить на беззащитную женщину?
Наконец даже у Мо Жаня лопнуло терпение. Ему донельзя наскучил весь этот фарс. Даже обычная озорная улыбка стекла с его лица, когда он повернулся, чтобы взглянуть на эту мерзкую парочку.
— Хорошо, я разрешу себя обыскать, но если вы ничего не найдете, то какое наказание понесете за эти непристойные речи и клевету?
— Тогда я сразу же принесу господину Мо свои искренние извинения.
— Хорошо, — радостно согласился Мо Жань, — но при одном условии! Если ничего не найдете, я приму ваши извинения, но только если на коленях спуститесь с Пика Сышэн.
Заметив, с какой уверенностью говорил Мо Жань, господин Чан заподозрил неладное.
Он с детства завидовал совершенствующимся и сам страстно желал стать бессмертным, но, увы, Небеса не наделили его нужными для этого талантами, так что в итоге у него ничего не вышло.
Несколько дней назад до него дошел слух, что его старый любовник Жун Цзю смог снискать расположение молодого господина Мо с Пика Сышэн. Встретившись с Жун Цзю, он быстро сговорился с ним, чтобы тот нашел способ отнять духовную базу Мо Жаня и передать ему. За это господин Чан обещал выкупить Жун Цзю из публичного дома и ввести в свою семью, обеспечив ему защиту и безбедную жизнь до конца дней.
Господин Чан мечтал стать бессмертным, Жун Цзю хотел стать богатым, так что эти оборотни легко нашли общий язык и вступили в преступный сговор.
В прошлой жизни Мо Жань попался в их коварную ловушку. Хотя впоследствии он смог восстановить свою духовную базу, ему пришлось до дна испить горькую чашу страданий. В этой жизни эта парочка сильно просчиталась на его счет, с лихвой пожав то, что посеяла[12]. К удивлению Жун Цзю, характер Мо Жаня вдруг резко поменялся. Еще несколько дней назад, пьяный и довольный, он нежился в любовном гнездышке, осыпая любовью и лаской Жун-эра и его «маленького брата», а этим утром непонятно с чего взбеленился, безжалостно трахнул его два раза, потом ограбил и пустился в бега.
[12] 偷鸡不成蚀把米 tōu jī bù chéng shí bǎ mǐ тоу цзи бу чэн ши ба ми «попытаться украсть курицу, но в итоге лишь просыпать горсть риса» — обр. в знач. получить прямо противоположные результаты; попытаться получить преимущество, но оказаться в худшем положении.
Господин Чан тут же понял, чем дело пахнет, поэтому сразу схватил Жун Цзю и потащил его жаловаться на Пик Сышэн.
Этот торговец солью быстро сообразил, что его план провалился, и тут же придумал новый. Если ему удастся уличить Мо Жаня, то можно будет надавить на хозяйку Пика Сышэн и заставить ее разрушить его духовную основу. Поэтому он специально надел на себя нефритовый кулон, который мог впитать в себя духовную силу, образовавшуюся при разрушении духовного ядра. Он хорошо подготовился, чтобы, воспользовавшись случаем, собрать остатки рассеянной энергии и влить их в свои духовные вены через точку цихай[13].
[13] 气海 qìhǎi цихай «море ци» — море жизненной энергии; одна из точек акупунктуры человеческого тела, на пять сантиметров (полтора цуня) ниже пупка.
Однако сейчас, глядя на уверенного в себе Мо Жаня, господин Чан начал сомневаться.
Кто знает: может, этот шельмец уже избавился от награбленного и сейчас сможет запросто выйти сухим из воды.
С другой стороны, он уже зашел так далеко и отступать на полпути было бы весьма досадно. Скорее всего этот подлец просто блефует…
Пока он ломал голову над этим вопросом, Мо Жань уже начал снимать одежду.
Он быстро скинул и отбросил в сторону верхнюю одежду, после чего с улыбкой сделал приглашающий жест рукой:
— Пожалуйста, ищите, сколько хотите.
Когда после самого тщательного осмотра на нем не нашли ничего, кроме мелких серебряных монет, «почтенный Дачан» вмиг изменился в лице.
— Как это возможно?! Наверняка он как-то обманул нас!
Мо Жань прищурил полыхающие пурпурными искрами черные глаза и, потирая подбородок, сказал:
— Перетряхнув мою верхнюю одежду десять раз и облапав меня с ног до головы раз восемь, все равно не желаешь сдаваться? Может, мне еще догола раздеться?!
— Мо Жань, ты…
Мо Жань сделал вид, словно его только что осенило:
— А! Я понял! Может, этот господин Дачан пускает слюни на мое прекрасное тело?! Наверняка ведь специально устроил тут этот спектакль, чтобы примаслиться и помацать меня задарма?
Господин Чан задохнулся от злости. С побагровевшим лицом он тыкал пальцем в сторону Мо Жаня, но не мог выговорить ни слова. Терпение стоявшего рядом Сюэ Мэна достигло своего предела. Хотя Мо Жаня он на дух не переносил, тот был человеком с Пика Сышэн, поэтому для молодого хозяина Сюэ было неприемлемо, чтобы чужаки оскорбляли и позорили его людей.
Отбросив вежливость, Сюэ Мэн вышел вперед, поднял руку и сломал тыкающий в Мо Жаня палец, после чего громко объявил:
— Мы полночи слушали ваши грязные инсинуации, а оказывается, вы пришли сюда искать проблем на свою голову!
Схватившись за сломанный палец, господин Чан взвыл от боли:
— А-а-а, вы все! Все вы заодно! Неудивительно, что мы не нашли украденных вещей на Мо Жане, наверняка он отдал их своему сообщнику! Снимай одежду, нужно и тебя обыскать!
Кто-то осмелился приказывать ему раздеться?! Смущение Сюэ Мэна вмиг обратилось в вспышку гнева:
— Бесстыдник! Смеешь тянуть свои грязные собачьи лапы к одежде благородного человека? Катись отсюда, пока цел!
Как только молодой хозяин отдал это распоряжение, наблюдавшие за этим охранники Зала Даньсинь, которым все это тоже порядком поднадоело, схватили парочку зарвавшихся смертных и вышвырнули их с горы.
Какое-то время издалека были еще слышны злобные выкрики господина Чана:
— Мо Жань, ты поплатишься! Я еще сведу с тобой счеты!
Стоя у дверей Зала Даньсинь, Мо Жань смотрел в сгущающуюся тьму. Прищурившись, он с усмешкой вздохнул:
— Ох, как я боюсь!
Сюэ Мэн с нескрываемым сарказмом холодно взглянул на него и спросил:
— И чего же ты боишься?
Мо Жань с притворной искренностью вздохнул и с тоской в голосе ответил:
— Его семья солью торгует, так что, боюсь, придется мне теперь все без соли есть.
— …
Сюэ Мэн даже дар речи потерял. Помолчав немного, он все же спросил:
— Ты правда не ходил в публичный дом?
— Правда не ходил.
— И точно ничего не крал?
— Точно не крал.
Сюэ Мэн хмыкнул:
— Я тебе не верю.
Мо Жань торжественно поднял руку и со смехом поклялся:
— Если я соврал, пусть меня пять раз молния поразит.
Сюэ Мэн внезапно подошел к нему вплотную и, схватив за предплечье, крепко сжал его. Мо Жань удивленно уставился на него:
— Ты чего?
Сюэ Мэн насмешливо хмыкнул и быстро прочитал заклинание. Едва стихло эхо его слов, из рукава Мо Жань выпало несколько бусинок размером с соевый боб.
Собрав в ладони духовную энергию, Сюэ Мэн направил ее на россыпь бусинок. В яркой вспышке на их месте появилась огромная куча драгоценностей. Там были золотые браслеты, серебряные слитки, заколки из жадеита, а также нефритовая подвеска с бабочкой.
После неловкой паузы Мо Жань тут же попытался договориться:
— Мы же с тобой родня — может, не надо раздувать из этого проблему?
Сюэ Мэн потемнел лицом:
— Мо Вэйюй, какой же ты бесстыжий!
— Ха-ха-ха!
Сюэ Мэн разозлился еще больше:
— Это не смешно!
Мо Жань притворно тяжело вздохнул:
— Ну не могу я плакать напоказ!
С мрачным видом Сюэ Мэн укорил его:
— Вот как ты используешь технику Сокрытия, которой научился на Пике Сышэн?
— Ну, я подошел к ее использованию творчески.
Сюэ Мэн опять вспылил:
— Этот торговец солью — отвратительный собачий выблядок, только поэтому я не разоблачил тебя прямо перед ним. Однако кое в чем этот сукин сын прав: если ты крадешь, предаешься разврату и пренебрегаешь уставом, вне зависимости от того, в какой ты духовной школе, этого более чем достаточно, чтобы тебя наказать!
Мо Жань совершенно не испугался его гневной отповеди, а, наоборот, улыбнулся еще шире и спросил:
— И что же ты собираешься делать? Пойдешь к дяде и подашь ему жалобу на меня?
А чего ему было бояться, ведь дядя очень любил его. Самое большее сделает ему выговор, бить его он не станет в любом случае.
Сюэ Мэн криво улыбнулся. Свежий ночной ветер трепал его волосы, в ясных глазах полыхало холодное высокомерие. Смахнув упавшую на глаза прядь, он ответил:
— Отцу? Нет, он отбыл в Куньлунь. Боюсь, там он пробудет месяца два, не меньше.
Улыбка на лице Мо Жаня застыла. Его охватило дурное предчувствие. Он вдруг подумал об одном человеке…
Но…
Если бы тот был здесь, то сегодня не госпожа Ван, а именно он должен был разбирать жалобу в Зале Даньсинь.
Этот человек… его ведь нет…
Сюэ Мэн заметил страх в глазах Мо Жаня, и выражение его лица стало еще более презрительным и высокомерным.
— Отец тебя жалеет и любит, но думаешь, на Пике Сышэн нет человека, который не будет снисходителен к тебе?
Мо Жань попятился, улыбка на его лице стала совсем уж натянутой, а смех натужным:
— Мой достойный и добрый младший брат[14], сейчас уже так поздно, давай не будем среди ночи беспокоить этого почтенного «старика[15]»? Признаю, что ошибся, обещаю, что впредь никогда не буду посещать бордели и воровать. Давай договоримся? Иди скорее домой, отдохни, хе-хе, ты выглядишь усталым.
[14] 贤弟 xiándì сяньди — вежл. милый брат (обращение к младшему брату, ученику или другу); достойный [младший] брат.
[15] 老人家 lǎorenjia лаожэньцзя «старейший человек в семье» — почтенный, уважаемый: обращение к старым людям или родителям.
На последнем слове он развернулся и, забыв о достоинстве, припустил во всю прыть между домами.
Он же просто пошутил! Сюэ Мэн, этот желторотый юнец, слишком уж кровожаден для своего возраста!
Он ведь как-никак Наступающий на бессмертных Император! Как можно отдать его в руки этого человека? Узнав, что он обокрал кого-то, да еще и навещал проститута в публичном доме, этот зверь точно переломает ему обе ноги своей ивовой лозой! Чего тут выжидать, нужно прямо сейчас спасаться бегством!
Автору есть что сказать:
Почему этот господин Дачан такой безмозглый?
Потому что вместо мозгов у него прямая кишка. ╮(╯▽╰)╭
В следующей главе на сцене появится Учитель.
<- Глава 4 ОГЛАВЛЕНИЕ Глава 6 ->
[Визуал к 5 главе] Арты к главам 1-10
Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске
Комментарии
Отправить комментарий