ТОМ I. Глава 33. Этот достопочтенный собирается найти оружие. Новелла: «Хаски и его Учитель Белый Кот»

Глава 33. Этот достопочтенный собирается найти оружие

Чу Ваньнин был настолько потрясен внезапным поцелуем, что слова Мо Жаня прошли мимо его сознания. Они звучали для него как отдаленный шум капель дождя, стучащих по крыше.

Мо Жань пробормотал еще что-то и снова заснул. Чу Ваньнин хотел разбудить его. За окном порыв ветра сорвал лепестки с цветущей дикой яблони. Чу Ваньнин поднял руку, и один бледно-розовый лепесток мягко опустился на кончик носа Мо Жаня.

Юноша слегка потер нос, но он спал так сладко, что даже не проснулся. Рука Чу Ваньнина, занесенная для того, чтобы оттолкнуть его от себя, изменила направление. Он схватил лепесток и покрутил его между пальцами. Разглядывая этот лепесток, он погрузился в свои мысли, и постепенно воспоминания стали возвращаться к нему.

Он смутно припомнил, как вчера Мо Жань перевязывал ему раны и поил его лекарством. А потом всю ночь обнимал его, нежно гладил по волосам и спине и что-то шептал ему на ухо.

Чу Ваньнин был сбит с толку. Это, должно быть, сон, верно?

Кончики его ушей покраснели, став одним цветом с лепестком цветущей яблони, который он все еще держал в руке.

Брань застряла у него в горле. На самом деле он... он ведь даже не знал, с чего начать разговор.

«Как ты оказался в моей постели?»

Это больше похоже на упреки девицы, совершившей непоправимое.

«Убирайся к черту, кто позволил тебе спать здесь!?»

А это уже больше похоже на обиженную жизнью женщину, которая тоже натворила дел.

«Как ты посмел поцеловать меня?!»

Если подумать, то это было всего лишь легкое прикосновение губ. По сравнению с тем, что произошло между ними в иллюзорном мире, это едва ли можно было назвать поцелуем. Подними он сейчас шум, это будет выглядеть так, будто ему действительно есть чего стыдиться.

Старейшина Юйхэн в полной растерянности мог только отвернуться и зарыться лицом в простыни. Его тонкие пальцы в раздражении и смущении теребили уголок одеяла.

В конце концов он решительно отодвинул от себя тело юноши, сел и оделся. Только вернув себе свой безукоризненный облик, он разбудил Мо Вэйюя.

Когда Мо Жань открыл глаза, перед ним предстал старейшина Юйхэн, сидящий на краю кровати в полном облачении с самым непроницаемым, холодным выражением лица.

Мо Жаня тут же прошиб холодный пот.

— Учитель, я...

Чу Ваньнин бесстрастно спросил:

— Вчера ты разрушил мой Духовный Барьер Цветочного Духа?

— Я не специально...

— Забудь об этом, — коротко сказал Чу Ваньнин и с надменным видом махнул рукой, как будто это ничего не значило. — Тебе пора вставать. Скоро начнутся утренние занятия.

Приготовившийся к худшему Мо Жань смущенно почесал затылок.

— Как я мог уснуть здесь?

— Ты выглядишь усталым, — Чу Ваньнин был совершенно спокоен. — Похоже, вчера ты был очень занят.

Он взглянул на пиалу из-под лекарства на столе и сказал:

— Впредь не врывайся в Павильон Алого Лотоса по своему усмотрению. Если тебе что-то нужно, предупреди меня заранее.

— Да, Учитель.

— Можешь идти.

Почувствовав, что чудом едва избежал смерти, Наступающий на бессмертных Император поспешил удрать как можно быстрее и дальше.

После того, как он ушел, Чу Ваньнин лег обратно на кровать, поднял руку и раздвинул пальцы. Через щелочку между пальцами он наблюдал, как сияющие на солнце цветы за окном плывут по ветру и опадают на землю подобно душистому первому снегу.

Нежные лепестки яблони были такими же неуловимыми, как и туманные воспоминания о прошлой ночи. Такие легкие и неосязаемые, что сейчас трудно было понять, какие из них были правдой, а какие — ложью.

Он решил, что лучше умрет, чем сам заговорит о том, что произошло вчера. Это было бы слишком неловко!

Больше всего на свете старейшина Юйхэн заботился о своей чести и добром имени. Выбирая между спасением жизни и лица, он несомненно выбрал бы второе. Поэтому в следующий раз, когда несколько дней спустя Мо Жань увидел Чу Ваньнина, старейшина Юйхэн был в своей обычной манере элегантен и сдержан, а его белые одежды, развевающиеся на весеннем ветру, — все так же безупречны.

Ни один из них не пытался заговорить о том, что было той ночью, но иногда, когда их глаза случайно встречались, взгляд Мо Жаня, казалось, задерживался на лице Чу Ваньнина немного дольше, прежде чем привычно вернуться к Ши Мэю.

А что же Чу Ваньнин?

Встретившись взглядом с Мо Жанем, он тут же холодно отворачивался. Но потом, когда был уверен, что тот не смотрит, как будто совершенно случайно украдкой бросал на него еще один взгляд.

Сюэ Чжэнъюн быстро узнал о наказании Чу Ваньнина. Как и ожидалось, глава Пика Сышэн был в ярости. Однако в этой ситуации он не мог прямо направить свою ярость на кого-то конкретного, поэтому ему оставалось только изливать свой гнев в одиночестве за закрытыми дверями.

Если бы он знал, что так произойдет, то когда утверждал эти внутренние правила школы, совершенно точно добавил бы еще одно:

«Правила не распространяются на старейшин».

Госпожа Ван заварила чай и долго еще успокаивала мужа. В конце концов некоторое время спустя он немного успокоился, но все же не смог удержаться от замечания:

— Юйхэн действительно слишком упрям. Если в будущем он попытается сделать что-то подобное снова, пожалуйста, помоги мне отговорить его. Сильнейший заклинатель этого мира, который, отказавшись принять приглашения всех духовных школ Верхнего Царства, присоединился к нашей школе и в итоге именно здесь так сильно пострадал! Как моя совесть сможет это пережить?

Госпожа Ван вздохнула:

— Не то чтобы я не пыталась его отговорить. Но ты же знаешь, какой он упрямый.

Сюэ Чжэнъюн сказал:

— Ах, забудь. Женушка, дай мне обезболивающее снадобье и то лекарство для восстановления мышц, которое ты сделала. Пойду проведаю Юйхэна.

— Вот, возьми. Белая — для приема внутрь, красная — для наружного применения, — госпожа Ван дала ему две маленькие бутылочки из фарфора юэского обжига[1], напомнив: — Жань-эр упоминал, что старейшина Юйхэн уже несколько дней протирает скульптуры львов на мосту Найхэ. Скорее всего, ты найдешь его там.

[1] 越窑 yuèyáo — юэский обжиг (марка синего фарфора эпохи Тан, с террит. пров. Чжэцзян).

Сюэ Чжэнъюн спрятал бутылочки в своей одежде и поспешил к мосту.

Чу Ваньнин действительно был там. В это послеобеденное время все ученики были заняты практическими занятиями и на мосту Найхэ почти никого не было. Высокий и стройный силуэт Чу Ваньнина в одиночестве застыл на пологом изгибе моста. Белоснежные одежды на фоне шелестящих листьями живописных зарослей бамбука по берегам реки лишь подчеркивали его утонченную красоту.

Сюэ Чжэнъюн подошел к нему и, рассмеявшись, спросил:

— Старейшина Юйхэн, любуешься рыбками?

— Глава, должно быть, шутит. Эта река впадает в Желтый источник загробного мира, поэтому здесь нет рыбы.

— Ха-ха, я просто подшутил над тобой. Ты, как всегда, воплощенная серьезность и элегантность, но с чувством юмора у тебя проблемы. Я действительно беспокоюсь о том, что так ты себе жену не найдешь.

Чу Ваньнин: — …

— Вот, лекарства, что сделала моя жена. Белое прими внутрь, а красное намажь снаружи. Оно очень эффективно и сделано специально для тебя. Бери.

— …

Сначала Чу Ваньнин не хотел ничего брать, но видя, как горд Сюэ Чжэнъюн, будто лекарство его жены было величайшим сокровищем и лучшим подарком на свете, он не мог отказаться и принял бутылочки с мягкой улыбкой:

— Спасибо.

Сюэ Чжэнъюн был грубым человеком, но он всегда был более сдержанным перед Чу Ваньнином и сначала думал, прежде чем что-либо сказать, что в общении с другими людьми было ему совсем несвойственно. Немного помолчал, он наконец выбрал подходящую тему для разговора:

— Послушай, Юйхэн, через три года в Линшане пройдет традиционная встреча. Молодые таланты из каждой духовной школы соберутся, чтобы побороться за первое место. Как ты думаешь, каковы шансы Мэн-эра и Жань-эра?

Чу Ваньнин ответил:

— Трудно сказать, как все будет через три года. Сейчас могу сказать лишь, что Мо Жаню не хватает стремления и упорства, чтобы продвинуться еще дальше, а Сюэ Мэн слишком самоуверен и склонен недооценивать своих противников. Ни один из них пока не готов.

Хотя его слова были резкими и прямолинейными, но были сказаны по существу и отражали суть.

Сюэ Чжэнъюн был немного смущен. Он пробормотал:

— Ох, они же еще очень молоды...

На что Чу Ваньнин резонно заметил:

— Уже юноши, а не дети.

Сюэ Чжэнъюн:

— Ты прав. Конечно, тебе виднее, но все же им еще нет и двадцати[2], а я как отец и дядя немного предвзят и слишком снисходителен к ним.

[2] 弱冠 ruòguàn жогуань «слабый венец» — совершеннолетие юноши (двадцатилетие). В Древнем Китае существовал обряд надевания венца (гуань) после того, как юноша достиг возраста совершеннолетия (в двадцать лет), однако уже с 14-15 лет подросток при желании родителей мог вступить в брак.

— Недисциплинированный ребенок — вина нерадивого отца и безответственного учителя. Если они в конечном итоге пойдут по неправильному пути, вина за это ляжет на нас обоих. Так о какой снисходительности тут может идти речь?

— …

— Глава еще помнит о судьбе двух Любимцев Небес Духовной школы Жуфэн из Линьи?

При упоминании этого случая сердце Сюэ Чжэнъюна тревожно сжалось.

Двадцать с лишним лет назад в крупнейшей духовной школе Верхнего Царства жили два брата. Оба они были чрезвычайно одарены от природы и с юных лет выделялись талантами среди сверстников. К десяти годам каждый из них мог в одиночку одолеть столетних демонов, а к пятнадцати эти двое уже были способны создавать заклинания и при желании могли бы основать свои собственные духовные школы.

Однако на горе не может быть двух тигров, так что мир совершенствования оказался слишком мал для этих двух талантливых юношей. Каждый из братьев считал себя исключительным и более достойным, так что в конце концов они поссорились друг с другом. На встрече в Линшане в тот год младший брат украл тайно разработанную старшим братом технику фехтования. Когда правда вышла наружу, он был осужден всеми духовными школами и презираем каждым мастером мира совершенствования. Как только соревнования закончились, младший брат был жестоко наказан отцом. Его гордость не могла этого вынести, и он затаил обиду. В дальнейшем этот юноша сбился с праведного пути и, отбросив мораль и принципы, практиковал темные искусства, в конце концов превратившись в безумное чудовище.

Напомнив об этом случае, Чу Ваньнин, несомненно, пытался сказать Сюэ Чжэнъюну, что Сюэ Мэн и Мо Жань могут быть исключительно талантливы, но куда важнее их характер и то, что у них на сердце.

К сожалению, хотя Сюэ Чжэнъюн был строг к себе и серьезен в отношении своих учеников, когда дело доходило до его семьи, он был совершенно слеп. Во всем потакая сыну и племяннику, он сам не заметил, как разбаловал их, сделав только хуже. Поэтому и на этот раз глава школы не принял слова Чу Ваньнина близко к сердцу, а только со смехом сказал:

— С таким учителем, как ты, который всегда направит их по верному пути, они точно не закончат как те братья.

Чу Ваньнин покачал головой.

— Характер человека заложен природой и без искреннего желания и решимости не так уж легко его изменить.

Сюэ Чжэнъюн не мог не почувствовать себя немного неловко от слов Чу Ваньнина. Тем более он не был уверен, что верно понял их смысл. Поколебавшись некоторое время, он решился спросить:

— Юйхэн, ты… эй, только не сердись, но... возможно, ты уж слишком предвзято относишься к моему невежественному племяннику?

Чу Ваньнин вовсе не это имел в виду и даже подумать не мог, что Сюэ Чжэнъюн настолько неправильно истолкует его слова, так что от такого предположения слова застряли у него в горле.

Сюэ Чжэнъюн обеспокоенно продолжил:

— На самом деле мне все равно, займут ли они какие-то места в этом соревновании или нет. Особенно Мо Жань... У него было трудное детство, что неизбежно отразилось на его характере. Может, он излишне упрям и недостаточно послушен, но, надеюсь, ты не испытываешь неприязни к нему за то, что он вырос в доме развлечений. Он ведь все, что осталось мне в этом мире от моего старшего брата. Я не могу перестать чувствовать вину за то, что не был рядом с ним все эти годы, так что...

Чу Ваньнин прервал его:

— Глава ошибается. Я не смотрю на него свысока. Если бы меня заботило его происхождение, я бы не принял его в ученики.

Он говорил прямо и уверенно, так что Сюэ Чжэнъюн облегченно выдохнул:

— Тогда ладно. Это хорошо.

Чу Ваньнин снова перевел взгляд на бурлящую под мостом реку и больше ничего не сказал. К сожалению, разговор между ними и это признание Чу Ваньнина, как и в прошлой жизни, были поглощены звуком бегущей воды.

К сожалению, то, что он не испытывал неприязни к Мо Жаню и не смотрел на него свысока, никогда не было услышано тем самым третьим человеком.

Три месяца наказания старейшины Юйхэна пролетели незаметно.

В тот день Чу Ваньнин позвал трех своих учеников в Павильон Алого Лотоса и сказал:

— Поскольку ваши духовные ядра стабилизировались, я призвал вас сегодня, чтобы сообщить, что мы отправляемся на пик Сюйин, где вы сможете попытаться призвать свое собственное оружие.

Глаза Сюэ Мэна и Ши Мэя расширились. На их лицах отразилось радостное предвкушение на грани дикого восторга.

Горный пик Сюйин[3] был священной горой высотой в тысячи метров, расположенной в Верхнем Царстве посреди крутых скал и бездонных ущелий. Согласно легенде, эта гора Сюйин была местом, где выковал свой меч оружейный бог Гоучэнь Шангун, который некогда заведовал северной и южной частью небесной сферы и управлял всем холодным оружием в мире.

[3] 旭映 xùyìng сюйин «отражая свет взошедшего солнца».

Во время небесной войны, чтобы избавить мир от демонов, Гоучэнь Шангун выковал «изначальный меч». Используя горы как сырье, моря — как плавильный бассейн, а собственную небесную кровь — как огонь для горна, он выковал непревзойденное оружие, придав ему конечную форму и невероятную мощь. Этот меч пронзил небо и земную твердь, расколов весь мир на куски и заставив реки течь в обратном направлении.

Двумя ударами этого меча Небесный Император подавил демоническую расу, загнав ее под землю навеки. Эти два удара рассекли мир людей, оставив на теле земли две глубокие незаживающие раны. После войны небеса рыдали, призраки выли по ночам, стихийные бедствия, потопы и мор косили людей. Тысячи лет бушевала буря и лили дожди, постепенно заполняя сукровицей эти раны земли, которым впоследствии суждено было стать Янцзы и Хуанхэ — реками, что питали бесчисленные жизни.

Пик Сюйин стал священным местом, куда отправлялись в паломничество поколения идущих к бессмертию смертных. Мощнейшая духовная энергия, оставленная древним богом, сохранилась в этих местах по сей день. Здесь росли самые причудливые растения и бесчисленные таинственные существа бродили по горным лесам и ущельям. Пик Сюйин также был тем местом, где многие из совершенствующихся смогли достичь просветления, обрести бессмертие и вознестись на Девятые Небеса. Однако большинство людей к этой невероятной горе привлекало именно озеро Цзиньчэн[4].

[4] 金成池 jīnchéng цзиньчэн «золотой оплот».

Круглый год скованное метровым слоем льда, это озеро как зеркало отражало свет восходящего солнца. Легенда гласила: когда Гоучэнь Шангун разрезал ладонь, чтобы выковать божественный меч, одна капля божественной крови упала в углубление на вершине и превратилась в озеро Цзиньчэн. Воды этого водоема были так чисты, что можно было увидеть его дно. Тысячи лет это озеро все еще излучало магическую силу, привлекающую сюда толпы людей.

Независимо от того, была легенда правдой или нет, чудеса озера Цзиньчэн были реальны. Хотя нетающий слой льда был в метр толщиной, некоторые совершенствующиеся могли, используя силу собственного духовного ядра, растопить этот лед. Если такое удавалось, то из глубин озера появлялся древний мифический зверь. Вот рту его было божественное оружие, которое он предлагал человеку.

Сюэ Мэн взволнованно спросил:

— Учитель, а когда вы ходили за своим божественным оружием, какой мифический зверь показался?

Чу Ваньнин ответил:

— Птицерыба[5].

[5] 鲲鹏 kūnpéng куньпэн «рыба гунь и птица пэн»: чудовищная птицерыба (что-то среднее между левиафаном и грифом).

Глаза Сюэ Мэна загорелись восторгом:

— Потрясающе! Я не могу дождаться, когда смогу увидеть эту птицерыбу!

— Можешь не мечтать об этом, пока не разморозишь озеро, — насмешливо заявил Мо Жань.

— Что ты хочешь этим сказать? Думаешь, я не смогу разморозить озеро Цзиньчэн?

Мо Жань рассмеялся:

— Ой-е-ей, не надо сразу ерошить перья! Я ничего такого не говорил.

Чу Ваньнин вмешался в их перепалку:

— Совсем не обязательно, что это будет птицерыба. Сотни мифических зверей живут в глубинах этого озера, охраняя арсенал божественного оружия. Если ты понравишься кому-то из этих мифических животных, оно добудет для тебя божественное оружие и само выплывет на поверхность, чтобы предложить его тебе. Кроме того, каждый мифический зверь имеет свой уникальный темперамент, поэтому твой зверь может обратиться к тебе с просьбой, и, если не сможешь выполнить его желание, он заберет оружие и вернется назад в озеро.

Сюэ Мэн задумался:

— Так вот как это происходит? Тогда, Учитель, что птицерыба просила у вас?  

— Он сказал, что хочет съесть паровую булочку с мясной начинкой, — ответил Чу Ваньнин.

Трое учеников на мгновение изумленно замолкли, а затем расхохотались. Сюэ Мэн смеялся громче всех:

— Вы почти до смерти напугали меня, я-то думал, что это будет что-то сложное.

Чу Ваньнин тоже слегка улыбнулся и сказал:

— Мне просто повезло. Требования, предъявляемые этими мифическими животными, могут быть достаточно причудливы, и попросить они могут просить все что угодно. Как-то я слышал о том, кто вызвал большую подледную крысу. Эта землеройка попросила его отдать ему его жену. Он отказался, поэтому крот забрал оружие и ушел. В конце концов у этого человека больше не было возможности получить божественное оружие.

Ши Мэй пробормотал:

— Какая жалость...

Чу Ваньнин взглянул на него и сказал:

— Жаль? Лично я уважаю его за благородство натуры.

Ши Мэй поспешно поправился:

— Учитель неправильно понял, я не это имел в виду. Конечно, жена важнее самого мощного оружия. Мне просто жаль, что он упустил такой шанс.

— Все это только слухи, — сказал Чу Ваньнин, — к сожалению, мне не довелось лично встретить такого человека. Много лет назад на озере Цзиньчэн я видел куда более отвратительные вещи.

Он сделал паузу, как будто вспоминая о чем-то, отчего его лицо потемнело, а брови нахмурились.

— Неважно, забудь об этом. Кто знает, сколько раз за тысячи лет это озеро стало свидетелем истинной верности и добродетели, а также леденящего душу бессердечия и предательства. Так ли много людей способны воспротивиться очарованию божественного оружия и отказаться от шанса на продвижение в высшие сферы, чтобы остаться верными своему сердцу? Эхе-хе...

Чу Ваньнин издал грустный смешок, как будто все это воскресило в его памяти какие-то болезненные воспоминания, прежде чем черты его лица снова приняли обычное холодное выражение. Брови были все еще слегка нахмурены, словно ему так и не удалось справиться с отвращением, но плотно сжатые губы больше не произнесли ни слова.

Заметив, что у его наставника испортилось настроение, Сюэ Мэн поспешил сменить тему разговора:

— Учитель, говорят, что каждое божественное оружие озера Цзиньчэн имеет свой характер. Вам было трудно приспособиться к нему, когда вы только получили его?

Чуть приподняв веки, Чу Ваньнин холодно спросил у него:

— У вашего Учителя три божественных оружия, о каком из них ты говоришь?

Автору есть что сказать:

Сегодня наш маленький театр вращается вокруг последней фразы господина Белого Кота: «У вашего Учителя три божественных оружия, о каком из них ты говоришь?» и его различных адаптаций!

Если это история про кампус университетского городка…

Член дисциплинарного комитета Сюэ Мэнмэн: — Староста! Я не могу корректно ответить этот вопрос QAQ. Я помню, что у вас высший балл. Позвольте мне взглянуть на вашу экзаменационную работу!

Староста Чу Ваньнин, чуть приподняв веки, холодно спросил у него: — У меня по трем работам высший балл, о какой из них ты говоришь?

Если это история про генерального директора компании.

Нувориш во втором поколении Сюэ Мэнмэн: — Директор Чу, мой отец попросил меня отправить этот подарок на вашу загородную виллу на берегу моря. Скажите мне ее адрес.

Властный генеральный директор[6] Чу, чуть приподняв веки, холодно спросил у него: — У меня три виллы на берегу моря, о какой из них ты говоришь?

[6] 霸道总裁 bà dào zǒng cái «генеральный директор — хам и тиран»: красивый влиятельный директор со сложным характером, который в дамских романах обычно питает слабость к девушке с более низким социальным статусом.

Если это статья о гаремном жеребце (эге-ге-гей!)

Романтичный «маленький принц» Сюэ Мэнмэн:  — Дядя-император Чу, QAQ твоя наложница пытается меня убить. Она запугивала меня и тыкала в меня когтями, пока тебя не было рядом!

Ветренный дядя-император Чу Ваньнин, чуть приподняв веки, холодно спросил у него: — О, у меня три наложницы, о какой из них ты говоришь?

Если это выпуск новостей на Центральном телевидении: (...)

Корреспондент CCGV Сюэ Мэнмэн: — Секретарь Чу, под вашим руководством город H расцвел, индекс счастья его жителей растет как на дрожжах, сократился сброс городских сточных вод в реку, а также значительно уменьшились пробки на дорогах. На двадцатом съезде Коммунистической Партии председатель Мо особо отметил вашу работу, выразил вам благодарность за ударный труд и наградил вас «Медалью Рыцаря[7] Прогнившей Страны[8]». Можете ли вы показать нам свою медаль?

[7] 骑士 qíshì «скачущий верхом ученый муж» — всадник; рыцарь.

[8] 腐国 fǔguó «прогнившая страна» —  жарг. страна геев.

Секретарь Чу, чуть приподняв веки, холодно спросил у него: — Товарищ, у меня три Медали Рыцаря Прогнившей Страны, о какой из них ты говоришь?

Если это…

Чу Ваньнин: — MMP, я выхожу из игры! Хватит с тебя! Я сегодня еще не обедал!

Пирожок с мясом: — Последний разочек, на этот раз правда последний.

Если это история о еде…

Дармоед и обжора Сюэ Мэнмэн: — Хозяин! Хозяин! Я слышал, что ваши фаршированные паровые булочки стали притчей во языцех по всему Китаю! Они даже были номинированы на 69-ый ежегодный кулинарный конкурс «Куньпэн» в Цзиньчэне. Хозяин, скажите, что за начинка у ваших паровых булочек? Сколько стоит короб? Можете ли вы дать мне один?

Чу Ваннин: — Человечина, 30000 юаней, нет.

Пирожок с мясом: — …Эй!  Ты должен следовать сценарию...

Чуть приподняв веки, Чу Ваньнин холодно спросил у нее: — У меня есть четыре сценария: кампус, генеральный директор, гарем и новости CCGV, о каком из них ты говоришь?

Пирожок с мясом: — ...

Автор: Жоубао Бучи Жоу. Перевод: Lapsa1, Feniks_Zadira 

< Глава 32  ОГЛАВЛЕНИЕ  Глава 34 >

Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске
Арты к главам 31-40