ТОМ I. Глава 19. Этот достопочтенный расскажет вам историю. Новелла: «Хаски и его Учитель Белый Кот»

Глава 19. Этот достопочтенный расскажет вам историю 

Эта девушка была очаровательной, белокожей и опрятной, с овальным лицом и большими круглыми глазами. На ней было светло-розовое платье, волосы собраны в пучок. Она выглядела невинно, как неопытная молодая жена. Девушка потерла глаза, оглядываясь по сторонам.

— Где... я?

— Ты находишься за Барьером Восстановления Истины, который я установил, — ответил Чу Ваньнин.

Девушка была потрясена и сбита с толку:

— Почему здесь кромешная тьма? Я ничего не вижу, кто это говорит?

— Забыла?.. Ты уже мертва, — сказал Чу Ваньнин.

Глаза девушки расширились:

— Я уже... Я…

Затем она постепенно вспомнила.

Склонила голову и покорно скрестила руки на груди.

— Ах, да, я... я уже мертва...

— Только душа может переступить Барьер Восстановления Истины. Здесь стирается ненависть. Даже превратившись в злого призрака или неупокоенного духа, переступившая границу барьера душа внешне и внутренне восстановит истинный облик, присущий ей при жизни. Поэтому это место называется Барьером Восстановления Истины.

Ошеломленная девушка на мгновение задумалась, как будто вспоминая свою прошлую жизнь в этом мире. Вдруг она опустила лицо и тихо заплакала.

— Ты... у тебя есть обиды в этом мире? — спросил Чу Ваньнин.

Голос девушки был хриплым от слез:

— Вы — Владыка Преисподней Янь[1]? А может, Белый Дух[2], забирающий души в Царство Мертвых? Вы здесь, чтобы восстановить справедливость?

[1] 阎王爷 Yán wán gyé Янь-ван — Владыка Ада/Царства Мертвых/Призрачного Царства Янь [титул владыки Ада Ямы].

[2] 白无常 bái wúcháng бай учан — Белый дух, один из двух духов (белый и черный), забирающих души в Царство Мертвых.

Чу Ваньнин приложил руку к голове и потер висок:

— Я не Император Преисподней и не Белый Дух.

Девушка заплакала еще горше. Чу Ваньнин некоторое время молчал, ожидая, пока она успокоится, прежде чем снова заговорить.

— Но я здесь, чтобы помочь восстановить справедливость.

Услышав это, девушка подняла голову. Хотя в ее голосе все еще были слышны слезы, она радостно вскрикнула:

— Тогда вы точно земное воплощение Владыки Яня!

Чу Ваньнин решил не продолжать эту тему и изменил вопрос:

— Ты знаешь, что делала после того, как умерла?

— Я не знаю… Я не помню! Помню только, что мне было очень грустно и тоскливо. Я хотела отомстить… Я хотела найти их всех… Нет, тогда я хотела просто найти его…

Когда души впервые пробуждались, было много вещей, которые они не могли вспомнить сразу, и, наверное, это было не так уж плохо. Чу Ваньнин терпеливо спросил:

— Кого ты хотела найти?

Девушка тихо ответила:

— Моего мужа, Чэнь Бохуаня.

Чу Ваньнин был удивлен. Чэнь Бохуань? Разве не так звали старшего сына семьи Чэнь?

— Кто... как тебя зовут? Откуда ты? — спросил он.

Силы Тяньвэнь заполняли этот мир иллюзий за барьером, и большинство умерших, которые входили внутрь, говорили с Чу Ваньнином правдиво и честно. Поэтому девушка искренне ответила:

— Я недостойная наложница Ло Сяньсянь[3] из города Цайде.

[3] 罗纤纤 Luō Хiānxiān Ло Сяньсянь «тонкая сеть». От переводчика: Ло Сяньсянь называет себя 妾身 цишень — «ничтожное тело», т.е. о себе в третьем лице в уничижительной форме, также можно перевести как «эта наложница»; «вторая/младшая жена».

— Прежде чем приехать сюда, я просмотрел весь список фамилий города Цайде. В этом городе всего около пятисот семей, и ни одна из них не носит фамилии Ло. Кто твой отец?

— Мой отец был ученым в этом городе и близким другом моего свекра, — продолжала девушка. Она с неохотой вспомнила детали прошлого, и боль в ее глазах стала сильнее. — Несколько лет назад отец заболел и скончался. После этого в доме осталась только я.

— Тогда как же ты умерла?

Девушка опешила, потом заплакала еще сильнее:

— Кроме смерти, у меня не было другого выхода. Они обманули моего отца и заставили его оставить им секретную формулу для изготовления ароматизированной пудры. Они били меня, кричали, угрожали мне и заставили меня покинуть город Цайде. Я... я слабая женщина, куда еще я могла пойти? У меня больше нет родственников под небесами... Мир так велик, но куда я могу пойти? Где меня еще примут, кроме Царства Мертвых…

Как только к ней вернулись воспоминания о прошлой жизни, ее сердце, казалось, наполнилось бесконечными страданиями и тоской, которыми она хотела поделиться. Несмотря на то, что Чу Ваньнин не стал расспрашивать дальше, она продолжала говорить сама.

Оказалось, что Ло Сяньсянь потеряла мать, будучи совсем ребенком. Со слов отца она знала, что у нее есть еще старший брат. Однако он пропал во время смуты в Нижнем Царстве, и они больше никогда не видели его, не зная, жив он или мертв. Брат пропал, когда ей не исполнилось еще и года, поэтому у нее не было никаких воспоминаний о нем.

Так в их доме остались только Ло Сяньсянь и ее отец, которые зависели друг от друга и выживали как могли. Они путешествовали повсюду, прежде чем наконец не решили осесть и построить небольшую хижину в городе Цайде.

В том году Ло Сяньсянь исполнилось пять лет. Чэнь Бохуань — старший сын дома Чэнь — был старше ее на два года.

В то время семья Чэнь еще не разбогатела. Они ютились в небольшом глиняном домике с двумя комнатами, у низкой ограды которого, во дворе, росло мандариновое дерево. Когда наступала осень, дерево приносило плоды и густые ветви, растущие за невысокой стеной, заглядывали во двор соседей. Ло Сяньсянь часто смотрела на это дерево. Свисающие с ветвей спелые мандарины были похожи на светильники, зажженные на фестивале фонарей. Она была замкнутым ребенком и не играла с другими, предпочитая тихо сидеть на своей маленькой складной скамейке, очищая соевые бобы и украдкой поглядывая на мандарины на дереве семьи Чэнь.

Плоды были сочными и соблазнительными, и стоя лицом к свету, легко было представить их наполненными до краев кисло-сладким соком.

Ло Сяньсянь пристально смотрела на них, время от времени тяжело сглатывая. Ей очень хотелось распробовать их вкус, однако она никогда не протягивала руку, чтобы сорвать их. Ее отец был посредственным ученым, который провалил все экзамены, однако он всегда заботился о достоинстве и чести семьи. У этого ученого, вероятно, было не все в порядке с головой. Он был буквально помешан на добродетели и постоянно увещевал свою дочь быть «честным человеком».

Ло Сяньсянь уже к трем годам знала, что богатством нельзя злоупотреблять, а бедность нельзя презирать. Ее глаза могли сколь угодно хотеть, но ее руки никогда не притрагивались к этим мандаринам.

Однажды ночью Ло Сяньсянь сидела во дворе и при свете луны стирала, напевая себе под нос. Бедные дети рано учатся заботиться о домашнем хозяйстве. У девочки были закатаны рукава, ее худенькие ручки намокли, а личико раскраснелось от усилий, когда она энергично терла и полоскала одежду в деревянном ведерке.

Внезапно от входной двери донесся хриплый кашель и во двор, весь в крови, ввалился молодой человек. Он тут же заметил ее.

Девочка окаменела и даже забыла, как кричать.

Лицо молодого человека было покрыто кровью и грязью, но черты его были мужественными и красивыми. Эти двое, взрослый и ребенок, так и смотрели друг на друга, застыв на месте. Молодой человек не мог больше держаться и медленно сел, прислонившись к стене. Он прохрипел:

— Дай мне немного воды.

Может быть, потому что он не был похож на злодея, или, возможно, потому что Ло Сяньсянь была слишком добросердечным ребенком, она, несмотря на страх, все же побежала внутрь дома, наполнила чашку водой и поднесла к его губам.

Молодой человек шумно глотал воду. Закончив пить, он вытер уголки губ, и сквозь длинные ресницы уставился на очаровательное лицо Ло Сяньсянь. Его глаза были настороженными.

Он молчал, Ло Сяньсянь тоже. С опаской разглядывая незнакомца, она старалась находиться на безопасном расстоянии от него, держа руки не слишком близко и не слишком далеко.

— Ты очень похожа на человека, которого я знал.

Губы мужчины внезапно скривились в холодной улыбке, глаза превратились в узкие щели. Со всей этой кровью на лице, его улыбка выглядела зловеще.

— Особенно глаза, большие и круглые. Они пробуждают во мне желание выколоть их и проглотить целиком один за другим, — продолжил он.

Эти страшные слова прозвучали так мягко и ласково. Ло Сяньсянь задрожала еще сильнее, инстинктивно зажмурив глаза.

— Хех, какая умная девочка. Продолжай вот так закрывать глаза и не смотри на меня. Иначе я за себя не ручаюсь.

Когда он заговорил, стал ясно различим его северный акцент. Молодой человек облизал потрескавшиеся губы, и тут в лунном свете заметил мандариновое дерево в соседнем дворе. По какой-то причине его глаза загорелись, зрачки ярко заблестели, но это свечение длилось недолго. Он потер подбородок и приказал:

— Маленькая девочка, сорви мандарин и почисти его для меня.

Ло Сяньсянь наконец шевельнула губами, чтобы заговорить, ее голос был тонким и дрожащим, но ответила она без колебаний:

— Старший брат, это фруктовое дерево не принадлежит моей семье. Оно чужое, я не могу брать с него мандарины.

Молодой человек был ошеломлен. Казалось, он что-то припомнил, и его лицо медленно потемнело.

— Если я сказал: «выбери» — значит, иди и выбери. Я хочу съесть мандарин, так что тебе лучше сорвать его прямо сейчас!

Последнее слово он уже прорычал. Это было так страшно, как будто этот звук был разорван на куски между зубами, прежде чем его выплюнули. Ло Сяньсянь дрожала от страха, но упрямо оставалась на месте. У маленькой девочки был мягкий характер, но принципы ее были непоколебимы, как и у ее отца.

— Не буду.

Молодой человек вдруг прищурился, и его рот еще больше скривился:

— Ты знаешь, с кем разговариваешь, маленькая вонючка[4]?!

[4] 臭丫 chòu yā чоуя — вонючая девочка, дурнушка.

— Если хотите воды — я налью вам. Если хотите поесть — в доме найдется еда. Но мандариновое дерево не принадлежит моей семье, я не могу брать с него плоды. Папа сказал: брать не спрашивая — значит воровать. Я честный человек. Богатством нельзя злоупотреблять, бедность нельзя… нельзя… прирезать…

От волнения она оговорилась и сказала «прирезать» вместо «презирать». Эта маленькая девочка притворялась храброй, ее лицо покраснело от страха и смущения, но малышка упрямо цеплялась за учение своего отца, бормоча и заикаясь, тараторя все, что она хотела сказать. Но под пристальным взглядом этого молодого человека она уже дрожала так сильно, что у нее подкашивались ноги.

Мужчина, казалось, лишился дара речи.

Если бы в другое время и от кого-то другого он услышал слова «брать не спрашивая — значит красть», «богатством нельзя злоупотреблять, бедность нельзя презирать» или «я честный человек»... пфф, он бы расхохотался.

Но сейчас он не мог смеяться.

Вместо этого гнев, как табун лошадей, беспощадно топтал его сердце.

— Больше всего я ненавижу таких, как ты! Так называемых… — он вцепился в стену и, пошатываясь, поднялся на ноги, выдавливая из себя каждое слово, — …полных сострадания людей чести, добродетельных и милосердных героев…

Под испуганным взглядом Ло Сяньсянь, подволакивая раненую ногу, он прошел мимо нее и подошел к мандариновому дереву. Подняв голову, он жадно вдохнул полной грудью. Багровый блеск ненависти вспыхнул в его глазах, и прежде чем Ло Сяньсянь поняла, что произошло, он быстро ухватился за дерево и начал яростно трясти его и колотить по нему.

Ветки, листья и плоды с треском посыпались вниз, а мандарины покатились в разные стороны. Улыбка молодого человека стала кривой, когда он торжествующе закричал:

— Кто сказал, что бедный не может украсть?! Кто решил, что неправильно наслаждаться богатством и похотью?! Даже добродетельный человек может быть сломан!

— Что вы делаете? Пожалуйста, остановитесь! Папа! Папа!

Ло Сяньсянь не хотела звать папу, ведь ее отец был слаб здоровьем и даже если бы он вышел, то мало что смог бы сделать. И все же она была маленькой девочкой. Вспомнив об этом, она все-таки очень сильно испугалась и затихла.

— Чего ты орешь? Если твой отец выйдет, я его сломаю, как это дерево!

Девочка была в ужасе. Слезы наполнили ее глаза.

Соседствующая с ними семья Чэнь отправилась навестить родственников в соседнюю деревню, поэтому некому было остановить этого сумасшедшего.

Безумец тряс дерево, пока все мандарины не упали, но даже тогда его приступ сумасшествия не закончился. Он стал топтать плоды, разбросанные по земле, затем перескочил через ограду и бросился во двор семьи Чэнь, нашел топор и срубил дерево. После этого он завалился на спину посреди двора и от души рассмеялся.

Он хохотал и хохотал, потом, отсмеявшись, присел на корточки и безумным взглядом стал шарить по сторонам.

Внезапно он повернул голову и поманил Ло Сяньсянь:

— Девочка, иди сюда.

Ло Сяньсянь не двигалась. Она осталась на месте, шаркая своими маленькими, расшитыми желтыми цветами матерчатыми туфельками.

Молодой человек увидел, что она колеблется, и смягчил тон, говоря со всей добротой, на какую был способен:

— У меня есть кое-что хорошее для тебя.

— Я... Я не хочу... нет, я не пойду… — Ло Сяньсянь хотела сказать что-то еще, но не успела она закончить фразу, как молодой человек снова заорал:

— Если ты прямо сейчас не подойдешь ко мне, я войду в твой дом и порублю твоего отца на куски!!!

Ло Сяньсянь задрожала от ужаса и пошла к нему на подкашивающихся ногах.

Человек искоса посмотрел на нее:

— Поторопись, у меня нет времени смотреть, как ты еле ползешь.

Со склоненной головой Ло Сяньсянь подошла к безумцу и остановилась в нескольких шагах. Мужчина внезапно протянул руку и схватил ее. Девчушка взвизгнула, но крик застрял у нее в горле, когда парень засунул ей в рот грязный неочищенный мандарин, подобранный с земли.

Как могла Ло Сяньсянь съесть мандарин целиком за один укус? Молодой человек с силой пытался запихнуть плод ей в рот, размазывая и вдавливая его о лицо девочки. Этот псих все еще хихикал, пытаясь пропихнуть мандарин сквозь плотно сжатые губы.

— Разве ты не честный человек? Разве ты не отказывалась воровать? Тогда что же ты ешь сейчас, а? Что ты сейчас ешь?!

— Не… нет… Я не хочу этого... папа... папа...

— Глотай его! — человек зло улыбнулся и запихнул последний кусочек мандарина в рот Ло Сяньсянь. Его глаза светились злобным удовлетворением. — Проглоти этот чертов кусок для меня!

Наблюдая за тем, как Ло Сяньсянь, всхлипывая, вынуждена глотать мандарин, как она слабо зовет своего отца, этот молодой человек на мгновение замолчал и внезапно опять улыбнулся. И эта улыбка была страшнее, чем самое свирепое выражение лица.

Удовлетворенный, он взъерошил волосы Ло Сяньсянь и тепло сказал:

— Разве твой отец сможет что-то сделать? Не лучше ли было слушаться старшего брата? Разве ты не должна поблагодарить меня? Это же было вкусно? Тебе понравилось?

Затем он поднял с земли еще один мандарин.

На этот раз мужчина не пытался затолкнуть его ей в рот. Вместо этого он аккуратно снял кожуру, даже выбрал белые волокна, прилипшие к мякоти. Затем вытер руки, оторвал дольку и поднес к губам Ло Сяньсянь. Нежным голосом он произнес:

— Если тебе нравится, тогда съешь еще.

Ло Сяньсянь поняла, что этот человек сумасшедший и у нее нет выбора. Она наклонила голову и безмолвно стала жевать мандариновую дольку, которую ей дал безумец. Свежий, кисло-сладкий сок был таким вкусным, что у нее свело живот.

Молодой человек продолжал сидеть на корточках, по кусочкам скармливая ей мандарин и, казалось, снова был в хорошем настроении, даже стал напевать какую-то песенку.

Его голос был грубым и неясным, как шелест ветра в пустой корзине, но некоторые слова она смогла разобрать:

Три-четыре лепестка упали в пруд,

Один-два струнных аккорда с берега звучат.

Юношеские годы — лучшее время в твоей жизни!

Копыта резвых коней увидят цветы на краю света...

— Маленькая девочка... — вдруг сказал мужчина и обхватил ладонью личико Ло Сяньсянь. — Позволь мне взглянуть в твои глаза.

Ло Сяньсянь задрожала, не в силах ответить. Она могла только ждать, пока этот сумасшедший тщательно изучит ее глаза. Окровавленные пальцы медленно очертили изгиб маленьких бровей.

— Так похожи, — сказал он.

Ло Сяньсянь захныкала, закрывая глаза, боясь, что этот сумасшедший выколет или выдавит их, как он сделал это с мандарином.

Но парень только мрачно прошептал леденящим душу голосом:

— Ты учила меня: «богатством нельзя злоупотреблять, бедность нельзя презирать»? Старший брат тоже хочет сказать тебе кое-что. Открой глаза.

Глаза Ло Сяньсянь были плотно закрыты. Сумасшедший человек раздраженно рассмеялся и сказал хриплым голосом:

— Я не собираюсь выкалывать их! Думаешь, я не смогу выколоть твои глаза, если ты их закроешь?!

Ло Сяньсянь могла только повиноваться и открыть свои большие круглые глаза. Ее длинные мягкие ресницы дрожали, и крупные капли слез стекали по щекам. Каким-то образом ее испуганное и жалкое выражение лица обрадовало молодого человека. Он вдруг отпустил руку, сжимающую ее щеки, и нежно погладил ее по голове.

Мужчина пристально посмотрел ей в глаза, и на мгновение печальная улыбка тронула уголки его губ.

Он сказал:

— В Линьи есть великий герой, в двадцать сердцем уже мертвец.

Затем повернулся, и исчез в темноте.

Только беспорядок, оставшийся на земле, указывал на то, что этот вымазанный в крови страшный человек был здесь этой глубокой ночью.

Автор: Жоубао Бучи Жоу. Перевод: Lapsa1, Feniks_Zadira 

< Глава 18  ОГЛАВЛЕНИЕ  Глава 20 > 

Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске

Арты к главам 11-20