Глава 151. Учитель, я просто хочу тебя 18+
Из плена этих безудержных фантазий его вырвал низкий голос Мо Жаня:
— Что ты там увидел? Ничего там нет! Забирай свои кальсоны и катись отсюда.
Немного опешивший от его напора Сюэ Мэн выпалил:
— А по-моему, ты что-то скрываешь!
Мо Жань: — …
Что-то напряженно обдумывая, Сюэ Мэн долго смотрел в лицо своему двоюродному брату, и вдруг его осенило. Охваченный стыдом и гневом, он заорал:
— В твоей башке черт ногу сломит! Я пришел сказать, что если ты тут закрылся на замок и не хочешь спускаться в купальню из-за того, что там много народу, а сам втихую думаешь помыться тут по-быстрому, то все это только потому, что ты свинота с грязными мыслями! А в итоге все это станет моей головной болью!
В соседней комнате Чу Ваньнин тут же почернел лицом.
В его голове грязные мысли?..
Сюэ Мэн, дыхание которого от злости стало тяжелым и прерывистым, смерил Мо Жаня пристальным взглядом с головы до ног, после чего процедил:
— Раньше я даже не думал о таких вещах, но теперь, когда мы заговорили об этом, неужели ты в самом деле…
— …Ты же мыться собирался? Хватит болтать!
— Ну уж нет! Я вдруг понял, что ты слишком подозрительный! — Сюэ Мэн заметил, что не только тон Мо Жаня стал резче, но и в черных глазах зажглись опасные искры. Почувствовав запах крови, он продолжил давить. — Когда ты был подростком, как только заканчивались занятия, тут же бежал в бордель, а теперь говоришь, что за все эти годы бродяжничества у тебя не было ни одной любовной интрижки? С чего это твой темперамент так резко изменился?
— …
Мо Жань, похоже, тянул время и молчал. Чу Ваньнин жадно прислушивался к каждому звуку, ведь ему тоже очень хотелось узнать, что он ответит.
Молчание затягивалось, и с каждой секундой Чу Ваньнин чувствовал все большую тревогу. Почему он не проронил ни звука? Ему стыдно? Он раскаивается? Или все-таки…
— Ты правда хочешь знать?
Когда Мо Жань наконец-то открыл рот, в его голосе ясно слышался гнев.
Вопреки всем ожиданиям, это оказалось благородное негодование.
Чу Ваньнин мысленно прицокнул языком от удивления. Он полагал, что вопрос Сюэ Мэна был вполне разумным и не было никаких причин для того, чтобы в ответ на проявленный близким человеком искренний интерес так яро демонстрировать свое недовольство, сразу закрываться и…
Он не успел закончить свою мысль, как услышал голос Мо Жаня:
— Блять, заебал уже! Озабоченный, иди и потрахайся уже хоть с кем-нибудь, а мне это не интересно! Пошел нахуй!
Чу Ваньнин: — …
Сюэ Мэн: — …
После этого взрыва повисла мертвая тишина. А затем Сюэ Мэн взревел так, что его, наверняка, слышала вся гостиница:
— Мо Вэйюй! Ты, бесстыжий сукин сын! Вонючий проходимец!
— Вот именно! Все так, как ты говоришь! Блять, свали уже и не мешай мне спать.
— Не лезь ко мне! Ты мерзкая гнусь!
— Да кто к кому тут лезет?
— Ты, ты… — Сюэ Мэн начал заикаться, его прелестную мордашку тут же залил ярко-алый румянец. Изначально ему хотелось пристыдить Мо Жаня и поставить его в неловкое положение, но он предположить не мог, что в итоге этот бесстыжий Мо Жань обернет его слова против него и припрет его к стенке. Как тут не вспомнить, что ему уже двадцать один. Если посмотреть на его ровесников, Наньгун Сы женится на первой красавице мира заклинателей, Цзян Дунтан уже успел стать отцом троих детей, что уж говорить о Мэй Ханьсюэ из Куньлуньского Дворца Тасюэ…
После всего как еще этот Мэй Ханьсюэ не загнулся от сифилиса?
Такое чувство, что он остался единственным желторотым птенцом без опыта в любовных делах. От этой мысли Сюэ Мэн почувствовал себя несправедливо обиженным.
Он злился вовсе не потому, что мечтал предаваться разврату, ведь на самом деле по натуре своей он не был похотлив, но ему было очень обидно осознавать, что и в этой области Мо Жань его обошел. Более того, на текущий момент в этом деле он настолько вырвался вперед, что Сюэ Мэну было просто нереально его догнать. Если бы Мо Жань не затрагивал эту тему, испытывал стыд или хотя бы вел себя поскромнее, то это не затронуло бы самолюбие Сюэ Мэна так сильно, но Мо Жань свысока презрительно бросил ему эту фразу…
«Заебал уже, иди потрахайся наконец».
Малыш[1] молодого господина Сюэ почувствовал себя несколько недооцененным, а его собственная гордость была уязвлена.
[1] 小 xiǎo сяо «малыш/мелкий»— как и в русском, так иногда называют член.
Он еще долго не мог выговорить ничего, кроме:
— Ты, ты, ты… — пока наконец не сорвался на гневное: — В любом случае это ты меня достал, нелюдь! — после чего выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью.
Чу Ваньнин тоже задохнулся от возмущения. Хотя его выдержка была лучше, чем у Сюэ Мэна, своими ушами услышав, как Мо Жань намеренно задел Сюэ Мэна, используя эти злые слова, он не смог сдержать волны негодования, поднявшиеся в его сердце, и потом еще долго безуспешно пытался утихомирить эту бурю.
Низким хриплым голосом, напоминающим грозный рык скрытого в густых зарослях льва, мелкий засранец за стеной посмел произнести такие грубые слова, и от этого он чувствовал себя так, словно его сердце насадили на раскаленный железный прут.
Ком встал в горле Чу Ваньнина, глаза его вспыхнули мрачным блеском.
Прежде Мо Жань действительно часто нарушал запрет посещать публичные дома, и Чу Ваньнин, конечно, ясно понимал, что он совсем не такой целомудренный, как Сюэ Мэн. Просто прежде Мо Жань не был настолько сексуально привлекательным, чтобы сбить его с праведного пути, сейчас же он просто не мог удержать под контролем грешные мысли и фантазии.
После того как ему напомнили о старых грехах Мо Вэйюя, он не мог не подумать о той огромной обжигающей штуке, и как двигалось это горячее, истекающее потом и страстью крепкое тело, когда тот соблазнительный подросток с гладкой и нежной кожей предавался разврату и заставлял трепетать от удовольствия и изнеможения всех тех многочисленных хрупких белокожих красавиц и красавцев.
Чу Ваньнин чувствовал себя так, словно сердце его снаружи щекочут пером, в то время как пламя ярости пожирает его изнутри.
Его разрывало на части от гнева и страстного желания, и сила этих эмоций была так сильна, что от возбуждения покраснели уголки глаз, а раскрасневшееся лицо приобрело оттенок лепестков крабовой яблони.
Тем временем выскочивший за дверь Сюэ Мэн снова вернулся.
— Открой!
— … Да что опять-то?
— Я снизошел до того, чтобы войти в твою конуру, не для того, чтобы полаяться! Где моя одежда?!
— На столе. Сам возьмешь.
— Гм! – Сюэ Мэн сгреб свои вещи в охапку и, сердито пыхтя, вышел.
Кажется, эта парочка наконец угомонилась, и снова стало тихо. Чу Ваньнин услышал тяжелые шаги Мо Жаня, потом скрип кровати. На этот раз он отчетливо слышал, как тот ворочается, пытаясь устроиться поудобнее, и прочувствовал все звуки, вплоть до жалобных стонов старой деревянной койки, пытающейся выдержать вес этого огромного, как гора, жаркого тела.
Ему вдруг мучительно захотелось пить. Просто встать прямо сейчас и выпить стакан воды. Но он слышал каждое движение Мо Жаня и понимал, что если он сейчас поднимется с постели, то это не останется незамеченным. Поэтому ему оставалось только замереть, превратив себя в подобие каменной статуи, снаружи холодной и серой, но в сердцевине своей окрасившейся всеми оттенками алого.
Лежавшему через стену от него Мо Жаню тоже было не по себе.
Сексуальная неудовлетворенность сделала его раздражительным, а Сюэ Мэн пришел в самый неподходящий момент и тем самым спровоцировал его на грубость. Он не смог вовремя взять эмоции под контроль и самым бесстыдным образом начал орать пошлости, хотя и не знал, слышит ли их Чу Ваньнин.
Ведь если Учитель не спал, то, конечно, все слышал…
Чем дольше Мо Жань лежал в постели, тем сильнее его одолевали мрачные мысли и тем больше он сожалел. Мужчина ворочался с боку на бок, и Чу Ваньнин, слыша, как скрипит кровать за стеной, не мог не проникнуться его беспокойством.
Спустя какое-то время до Чу Ваньнина донесся низкий голос Мо Жаня:
— Учитель…
— ..!
Покрутившись еще, Мо Жань так измучился неизвестностью, что в конце концов не сдержался и попытался позвать Чу Ваньнина, чтобы узнать его реакцию.
— Учитель, вы спите?
— …
— Вы слышите меня?
Сердце Чу Ваньнина билось как боевой барабан, и этот грохот так смущал его, что он подтянул стеганое одеяло, чтобы укрыться с головой, в надежде скрыть громкий стук сердца, которое человек за стеной и не услышал бы.
— Учитель…
Да вот только голос Мо Жаня звучал так интимно близко, что казалось, будто они лежат в одной кровати, и стоит Чу Ваньнину стянуть с себя одеяло, как он тут же увидит красивое лицо Мо Жаня и его обнаженную грудь. Он словно наяву видел, как, подперев рукой щеку, тот смотрит на него своими ярко блестящими, черными как смоль глазами и его хищный голодный взгляд полон жажды и желания схватить и сожрать вместе с кожей и костями.
— Вы ведь слышали, что я говорил?
Чу Ваньнин был полон решимости до последнего притворяться глухим, тем более что он прекрасно понимал, что Мо Жань задал этот вопрос в надежде, что он не слышал его.
Если он выдаст себя, то, когда они увидятся завтра утром, оба будут чувствовать себя очень неловко.
Мо Жань еще несколько раз громко позвал его, но не услышав за стеной ни единого звука, тихо вздохнул. В тот момент, когда он в самом деле поверил, что Чу Ваньнин заснул, у него отлегло от сердца, но также он почувствовал и некоторое сожаление.
В глубине души Мо Жань все еще хотел, чтобы Чу Ваньнин обратил на него внимание.
Но Чу Ваньнин игнорировал его, и ему оставалось только погладить разделяющую их тонкую стенку. Сначала Мо Жань просто водил по стене огрубевшими подушечками пальцев и, закрыв глаза, представлял, что поглаживает грудь Чу Ваньнина. А затем горящими от страсти губами он припал к дереву, как хотел бы приникнуть к нежным лепесткам губ спящего Чу Ваньнина, тихо вздохнул и пробормотал:
— Нет, хватит… я просто хочу тебя…
Однако эти слова были сказаны так тихо, что Чу Ваньнин не мог расслышать их. Он с ног до головы завернулся в одеяло, спрятав свое пылающее лицо и сердце, но вскоре даже сквозь толстую ткань до него донесся скрип кровати по соседству, словно лежащий на ней охваченный волнением мужчина с негодованием резко перевернулся и в сердцах выругался:
— Твою мать!
В Чу Ваньнине вдруг проснулось какое-то животное чутье, благодаря которому ему удалось предугадать, что он сейчас услышит. В этот миг волосы на всем его теле встали дыбом и ему захотелось заткнуть уши, но он только поднес кончики пальцев к ушам и тут же безвольно опустил их.
Все еще прячась под одеялом, он открыл глаза, бездумно уставившись перед собой, и очень скоро услышал…
Даже сквозь одеяло он слышал тяжелое дыхание Мо Жаня, рваное, ритмичное, частое, неистовое и яростное. От этих волнующих звуков руки Чу Ваньнина тут же покрылись мурашками, спина онемела, тело обмякло.
Сбивчивое дыхание Мо Жаня, словно клокочущее в его горле, было таким сексуальным и греховным, то сдавленным, то необузданно несущимся во весь опор. Разве мог он не понять, что именно означают эти возбуждающие звуки?
Чу Ваньнин закрыл глаза, ему вдруг стало очень душно, его губы чуть приоткрылись и слегка задрожали.
Он вдруг вспомнил о преследующих его влажных снах, в которых он видел полностью обнаженное тело Мо Жаня. Стоило ему закрыть глаза, и он смог еще яснее представить сцену, что сейчас происходила за пределами его одеяла. Он буквально чувствовал присутствие Мо Жаня рядом с собой, до мельчайших деталей видел его лежащее на спине полное сил и энергии крепкое тело, и как таинственно сияют в темноте чуть прищуренные затуманенные черные глаза…
Мо Жань опустил руку и ослабил завязки штанов, освобождая яростно рвущийся из одежды, огромный, истекающий смазкой член. Истинные размеры этого великана Чу Ваньнин даже боялся себе вообразить, хотя и мог примерно обрисовать его контуры и представить насыщенно-красный цвет головки. Мо Жань крепко сжал в руке эту штуку, которая запросто может лишить человека жизни, и начал надрачивать. Вместе с нарастающим ритмом кадык Чу Ваньнина начал ходить ходуном. Тяжело сглатывая слюну, он не мог не задаться вопросом: «О ком он думает, так страстно и мучительно утешая себя?»
— Да…
Чу Ваньнин услышал приглушенный низкий стон мужчины за стеной, такой хриплый и сексуальный, что его голова вмиг словно онемела. Во мраке эта заразная влажная дымка страстного желания окончательно затуманила глаза феникса.
Он тоже не смог стерпеть…
Несколько раз тонкая белая рука Старейшины Юйхэна спускалась вниз, и каждый раз он отдергивал ее, из последних сил борясь с собственной похотью. В конце концов он не выдержал и дрожащими пальцами нащупал и крепко сжал свой давно уже возбужденный обжигающе горячий член.
Это грубое и горячее прикосновение заставило его испытывать стыд, но в то же время сильное возбуждение. Чуть запрокинув голову, он с трудом подавил рвущийся из горла стон. Укрывшись в коконе из одеяла, он наконец смог отбросить свою холодную маску безразличия и взлетать и падать вместе с волнами частого дыхания Мо Жаня, все глубже погружаясь в безбрежный океан плотских страстей. Чу Ваньнин обращался с собой неуклюже и грубо, несколько раз причинив себе боль. В конце концов он больше не мог сдерживаться и, сбросив одеяло, опустился на него ничком, продолжая тереть и сжимать себя. Сейчас он представлял собой невероятно соблазнительное зрелище: дрожащие длинные стройные ноги, раскосые глаза томно полуприкрыты, несколько промокших от пота прядей упали на лицо, с приоткрытых губ слетает частое дыхание и беззвучные вздохи.
Чу Ваньнин был уверен, что это из-за того, что он сбросил одеяло, звуки из-за стены стали еще более ясными, но он был настолько подавлен и оглушен своими эмоциями, что слух его притупился. Услышав влажный хлюпающий звук, он решил, что тот исходит из-за стены, но, опустив голову, обнаружил , что это его собственный истекающим соком желания ствол испачкал ладонь и теперь при каждом движении комнату наполняли невообразимо пошлые звуки.
Лицо Чу Ваньнина вспыхнуло еще жарче. Он повернул голову так, чтобы видеть разделяющую их деревянную переборку. Так он мог почувствовать, что Мо Жань лежит рядом с ним, они оба полностью обнажены и ублажают друг друга, разделяя эту страсть и чувственное наслаждение.
Похоть вскружила ему голову, вся его чистота и сдержанность осыпались на землю, как сорванная ветром черепица. Он слышал только хриплое дыхание за стеной, чувствовал волны удовольствия, расходившееся от нижней части его тела, и тонул в этом блаженстве. Из-за собственной неопытности и длительного воздержания он оказался совершенно не готов к захлестнувшему его вожделению, поэтому все происходящее было для него слишком возбуждающим. Кожа стала невероятно чувствительной к каждому прикосновению. Он был как высохший сотни лет назад колодец, что веками голодал и томился от жажды, страстно желая быть заполненным другим горячим телом.
Судя по доносившимся звукам, человек за стеной начал ускорять темп, и чем настойчивее и быстрее он двигался, тем сильнее разгорался огонь в сердце Чу Ваньнина. Его поясница выгнулась, дрожащие колени почти не держали, любовные соки, обильно выделяемые его членом, промочили простыни. Он смутно чувствовал, что все происходящее слишком безрассудно и недостойно и не должно было с ним случиться, но ничего не мог с собой поделать. Ему было слишком хорошо. В своей жизни он ни разу не делал ничего подобного и даже предположить не мог, что это может быть настолько приятно.
Если после того, как в деревне Юйлян Чу Ваньнин в первый раз занимался самоудовлетворением, он страдал от нарушения обета, в итоге ощущая лишь брезгливость и отвращение, то на этот раз все было совсем иначе. Теперь, когда за перегородкой был любимый человек, он слышал его частое дыхание, ловил сдавленные страстные стоны, Чу Ваньнин больше не чувствовал, что его собственное влечение — это что-то гадкое и отвратительное. Оказывается, он тоже способен плавать в этом бурном море желаний и испытывать удовольствие, а не отторжение.
Он чуть приоткрыл свои влажные затуманенные глаза. Несколько растрепанных прядей упали на глаза.
Зрение все еще было расфокусировано, все вокруг стало зыбким и расплывчатым. Вдруг перед его глазами промелькнуло странное видение.
А может быть, это не иллюзия?
Это было похоже на один из тех странных и слишком реальных снов, которые он видел уже не раз.
В этой иллюзии на шитых золотом алых простынях, от которых исходил резкий животный запах свежевыделанных шкур, он точно так же, как сейчас, стоял на коленях. На лбу его выступили капли пота, с приоткрытых губ срывалось частое неровное дыхание, пряди волос спадали на глаза.
При свете непотушенных свечей мужчина позади него стремительно и яростно врывался в его тело. Их ноги так переплелись, что он чувствовал, как напрягаются его мышцы при каждом толчке.
Простыни, подушки и одеяла были беспорядочно скомканы, но этот мужчина, не прерываясь ни на миг, продолжал вбиваться в него снова и снова. В горле застрял хриплый стон удовольствия, но прежде чем он смог излиться, Чу Ваньнин услышал голос позади себя:
— Почему ты молчишь? Давай же, кричи!
Иллюзия и реальность наложились друг на друга. Чу Ваньнин плотно стиснул зубы. Пусть вожделение переполняло его тело, а неконтролируемые эмоции, как морской прилив, захлестнули его разум, он лишь еще ниже склонил голову, не желая даже рот открыть.
Смежив веки, Чу Ваньнин стал еще грубее орудовать рукой.
Но просто закрыть глаза было недостаточно, чтобы перестать видеть эту эротическую галлюцинацию во всех ее грязных подробностях.
Толкнувшись в его тело еще пару раз, мужчина, громко бранясь, вышел из него и отстранился. Обхватив Чу Ваньнина своими крепкими сильными руками, он заставил его перевернуться, и в свете свечей тот наконец увидел искаженное похотью невероятно красивое лицо. Конечно же это был Мо Жань.
Из-за того, что в своих эротических фантазиях он так ясно представлял себе Мо Жаня, Чу Ваньнин всегда чувствовал стыд и еще более мучительное возбуждение. Страдая от угрызений совести, он затряс головой, пытаясь избавиться от этой иллюзии.
Но это не помогло.
Он слышал частое дыхание Мо Жаня за перегородкой.
В этой порнографической иллюзии, занимающийся с ним сексом дикарь дышал так же хрипло и тяжело.
Чу Ваньнин же настолько потерял стыд, что в этой своей эротической фантазии смог увидеть даже самые мелкие и пошлые детали. Перевернув его, Мо Жань приставил свой огромный блестящий от смазки член к его растраханному, судорожно сокращающемуся анусу. Внушительная головка терлась о его вход, иногда дразняще проникая чуть глубже, но не входя в него полностью.
Тем временем в комнате гостиницы Чу Ваньнин одной рукой продолжал ублажать себя, а другой мертвой хваткой вцепился в матрас.
Позорище!
Он испытывал невыносимое унижение и стыд.
Как могло выйти так, что его одолевают подобные фантазии?
Он совершенно точно не... никогда не видел ничего подобного... так почему это все выглядит настолько реально? Почему ему кажется, словно в прошлом он в самом деле испытал все это безумие уродливого и грязного, но обжигающе страстного совокупления?
Неужели животное начало человека с рождения выгравировано на его костях?
— Упрямишься? Правда думаешь, если с твоих оскверненных губ не сорвется ни слова, ты сможешь сохранить свою чистоту?
В этой иллюзии влажные глаза Мо Жаня смотрели на него с нескрываемой злостью и неприкрытой похотью.
— Столько раз я трахал тебя, так к чему сопротивляться? Ты сам захотел, чтобы я выебал тебя, сам согласился лечь под меня…
— Прекрати…
Иллюзия или реальность.
Остался только этот тихий шепот…
— Как можешь ты снова стать чистым[2]? Думаешь, после всей той грязи, в которой ты измазался, когда брал меня в рот, отсасывал мне, раздвигал передо мной ноги, насаживался на мой хуй и у тебя из всех щелей текло то, что я соизволил тебе дать, ты все еще чистый? Не будь глупцом, с того дня, когда ты впервые лег под меня, это слово больше не имеет к тебе никакого отношения.
[2] 清高 qīnggāo цингао «чистый и возвышенный» — чистый, невинный, благородный и добродетельный.
— Не надо, замолчи…
Чистота и невинность.
Он больше не чист.
Гордость и чувство собственного достоинства.
Они изорваны в клочья, как ветхое платье.
— Тебе действительно стоило бы увидеть, как ты смотришься подо мной[3]… — взгляд Мо Жаня, словно срезающий кожу острый нож, медленно скользил по его телу сверху вниз, пока не замер на судорожно сжимающемся, дрожащем отверстии, которое после последнего совокупления было все еще влажным и липким от спермы и крови.
[3] 下面 xiàmian сямянь — внизу, нижний, под [кем-то/чем-то]; подчиненный. От переводчика: контекст «Тебе действительно надо полюбоваться, как хорошо ты выглядишь, когда покорно лежишь подо мной».
Его взгляд стал более глубоким и туманным, кадык судорожно дернулся. Шепотом выругавшись, Мо Жань обхватил рукой свой возбужденный орган и снова начал медленно вводить его в сжавшийся под этим яростным напором дрожащий проход, постепенно растягивая его.
В итоге он вошел полностью, так, что даже его мошонка, словно стремясь тоже втиснуться внутрь, вжалась в исстрадавшийся растянутый анус. Невероятно огромный пульсирующий орган заполнил его так полно и плотно, что, казалось, достиг того предела, после которого Чу Ваньнин скорее умер бы, чем дал ему войти еще глубже.
— А-а-а…
Иллюзия? Или все-таки реальность?
В конце концов рвущийся из горла стон перелился через край. Именно этот стон пробудил Чу Ваньнина и помог ему вырваться из плена сна.
Видение быстро рассеялось и растаяло словно дым.
Последним, что он увидел, был Мо Жань, который стремительно и остервенело вбивался в его тело. Среди сбитого постельного белья и подушек охваченные безумием страсти двое мужчин неистово совокуплялись. Он услышал тяжелое дыхание Мо Жаня и слова, сказанные его хриплым обжигающе страстным голосом:
— Я каждый день так трахаю тебя, что будь ты женщиной, давно бы уже понес от моего семени… Ох, не боишься, что твоего ребенка называли бы ублюдочным семенем зла[4]?
[4] 孽种 nièzhǒng «семя зла/несчастья» — незаконнорожденный; ублюдок; бастард.
Стыд и возбуждение, животная страсть и человеческие чувства.
Очнувшийся в своем гостиничном номере распаленный Чу Ваньнин был очень зол на свое тело. Он резко перевернулся, думая лишь о том, как навсегда избавиться от этих грязных образов, засевших в его голове.
Он вдруг почувствовал себя очень обиженным.
За что ему это? Его глаза покраснели от досады за подобную несправедливость.
Никогда прежде ему и присниться не могли все эти вещи. Раньше он никогда и нигде не видел ничего подобного, даже ни на один эротический рисунок украдкой не взглянул. Так почему ему снятся такие абсурдные и бесстыжие эротические сны… и что ему делать, если кто-то узнает об этом?
Воспоминание об иллюзии почти развеялось, но в этот момент кровать за стеной вдруг заходила ходуном. Мо Жань начал мастурбировать задолго до того, как на это решился Чу Ваньнин, и теперь его наслаждение почти достигло пика и было готово забить ключом. Он больше не мог терпеть и, чтобы побыстрее кончить, начал еще более неистово двигать бедрами и поясницей. Ему в самом деле слишком долго пришлось сдерживать себя, поэтому хватило нескольких сильных толчков, чтобы с тихим хриплым рычанием он наконец пришел к желанной разрядке.
Услышав этот сдавленный хриплый рык, Чу Ваньнин так возбудился, что отбросил последний стыд. Устремив взгляд покрасневших влажных глаз на стену, он стал еще грубее двигать рукой, надрачивая свой член, до тех пор, пока также не кончил прямо на постель.
В своей жизни Чу Ваньнин никогда не испытывал такого головокружительного экстаза, как в эти секунды семяизвержения.
Он судорожно хватал ртом воздух и, не сдержавшись, прохрипел:
— Да-а… а-а-а…
После оргазма у него все поплыло перед глазами. Совершенно не понимая, как так вышло, что он угодил в эту липкую любовную паутину, обессиленный Чу Ваньнин повалился поверх испачканного одеяла и с ошеломленным выражением на лице попытался восстановить учащенное хриплое дыхание.
Он так долго избегал всех соблазнов.
Вот только в сердце своем все же хотел с головой погрузиться в это чувство любви.
Когда желание и любовь переплетаются, похоть уже не кажется такой отвратительной и неприемлемой. Поэтому после того, как он осквернил свое тело в деревне Юйлян, Чу Ваньнин просто опустил руки, но внутренне совсем не изменился. Сейчас же он все еще чувствовал стыд, но тот утонул в той влаге, что до краев наполнила его сердце, и приятное возбуждение окончательно поглотило его.
Внезапно Чу Ваньнина захватило страстное желание, скорее даже невыносимая жажда, чтобы эта деревянная стена между ними исчезла и такой же мокрый от пота Мо Жань прижался к его спине своей вздымающейся раскаленной грудью и, задыхаясь от страсти, осыпал поцелуями его плечи и шею.
Совершенно потерянный, Чу Ваньнин собрался с силами, чтобы снять одежду и лечь. В голове постоянно вертелась мысль, что если бы такое было возможно, то ему больше не о чем было бы мечтать.
Этого было бы вполне достаточно.
На следующий день Мо Жань проснулся рано.
Здесь, в Линьи, готовили еду, что вряд ли придется по вкусу Чу Ваньнину, и в гостинице также не оказалось ничего пресного. Поэтому он отправился закупиться продуктами на местный рынок, чтобы потом, арендовав на время кухню, своими руками приготовить для Учителя несколько блюд.
В этом мире множество мужчин в погоне за объектом своих желаний, казалось бы, были готовы на все, но обычно их ухаживания не идут дальше покупки букета цветов и сервировки завтрака. Стоит им понять, что понравившийся человек труднодостижим и за его сердце придется побороться, как они тут же прекращают гонку и начинают искать новую любовь. В мире так много красивых людей, так зачем тратить время на то, чтобы добиться кого-то неприступного, когда есть множество куда более доступных лакомых кусочков.
Но Мо Жань был другим.
Он потратил две жизни, чтобы добиться любви Ши Мэя.
Теперь же, осознав, кого на самом деле желает его сердце, а также приняв тот факт, что никогда не сможет получить от Чу Ваньнина ничего большего, чем дружба между учеником и учителем, он по-прежнему всем сердцем желал каждый день заботиться о Чу Ваньнине.
Он хорошо знал, что тот недостижим и так будет в этой жизни и в следующей, но все равно не изменил своего отношения.
— Сынок, надо же, ты пришел за продуктами в такую рань! Посмотри на этот редис и морковь, может, купишь? Они правда очень свежие.
— Молодой господин, посмотрите на эти украшения! Здесь браслеты и ожерелья, шпильки и заколки для волос. У нас есть все, что душе угодно, и это работа настоящих мастеров!
— Сюда иди! Нет, ты просто взгляни! Эти духовные камни могут улучшить любое духовное оружие! Не проходи мимо! Ну же! Ну!
Изначально Мо Жань планировал купить только овощи, но когда с полной корзиной он проходил мимо торговых рядов, то заметил торговую стойку, заваленную множеством мелких изящных вещиц, одна из которых тут же приковала его взгляд. Он неосознанно потянулся к ней и сам не заметил, как оказался у прилавка.
Неподалеку стоял человек в плаще с капюшоном, полностью скрывающим лицо, который внимательно изучал разложенные на стойке блестящие аксессуары.
Незнакомец поднял руку, отчего черный рукав его верхней одежды задрался, обнажив очень красивые и изнеженные белые пальцы, которые были настолько идеальны, что Мо Жань не мог не обратить внимание на их обладателя.
При взгляде на скрытую плащом фигуру он подумал, что перед ним мужчина, но увидев эту руку, решил, что это может быть и женщина.
Движимый любопытством, Мо Жань повернул голову и попытался оценить внешность этого человека, однако увидел лишь закрывающую лицо черную вуаль и пару ясных и холодных глаз, которые ему тоже не удалось внимательно рассмотреть из-за тени, отбрасываемой надвинутым на лицо капюшоном.
Два человека посмотрели друг на друга, и Мо Жань по привычке широко улыбнулся.
Однако этот человек отвернулся и отдернул руку от духовного камня, к которому было потянулся. В этот момент краем глаза Мо Жань заметил внушительное кольцо на его большом пальце.
Серебряный перстень с узором в виде змеиной кожи с похожими на броню чешуйками.
Внезапно он понял, что этот змеиный узор на кольце ему знаком, но прежде, чем он успел его рассмотреть, человек уже спрятал руку в широком рукаве и, бросив на Мо Жаня холодный взгляд и так и не проронив ни слова, отвернулся и ушел.
— Вот уж странный тип… — пробормотал Мо Жань ему вслед. Однако на такое грандиозное событие, как свадьба наследника Жуфэн, было разослано множество приглашений во все концы света. В последнее время в Линьи прибыло очень много непонятных иноземцев чудаковатого вида, и этот, прячущийся за капюшоном плаща, был далеко не самым странным из них.
В это время Мо Жань услышал звон колокольчиков у заднего входа, после чего занавес приподнялся и в лавку зашла хозяйка.
Мо Жань тут же выбросил из головы загадочного человека в черном и, улыбнувшись, указал на приглянувшуюся ему магическую вещицу:
— Хозяйка, сколько стоит это?
Автор: Жоубао Бучи Жоу. Перевод: Feniks_Zadira, Lapsa1
< Глава 150 ОГЛАВЛЕНИЕ Глава 152 >
Глоссарий «Хаски» в виде таблицы на Google-диске
Арты к главам 151-160
Наши группы (18+): VK (частное), Telegram, Blogspot
Поддержать Автора (Жоубао Бучи Жоу) и пример как это сделать
Поддержать перевод: Patreon / Boosty.to / VK-Donut (доступен ранний доступ к главам).
Комментариев нет:
Отправить комментарий